их гипноз – это наш страх. А наш страх – это их гипноз.
ваш гипноз – это наш страх. Наш страх – это ваш гипноз.
опасения за чужую тайну всегда кажутся преувеличенными
– Убёг, – сам себе ответил пьянчуга, и глаза его засветились невинным блеском шантажа, – нехорошо… Тем более ежели пришел сдаваться, а вы его турнули путем швыряния казенного кокоса.
Одним словом, всех можно понять, если есть время и охота
Размножаться с опережением – вот наше оружие против удавов!
Я-то как мечтал? Буду есть с чистой скатерти и бедным кроликам от моего стола буду кое-что подбрасывать, ворча на бездельников. О, какое это счастье – ворчать на бездельников и чистоплюев и подбрасывать им со своего щедрого стола! А теперь что получается? Самому есть с дерьмовой скатерти? Оказывается, предательство измазывает своим дерьмом всю скатерть, а не часть ее, как я думал.
С годами он сам забыл о том, что туземец был мертвецки пьян, и искренне считал, что загипнотизировал туземца. И это неудивительно. Ведь спящего туземца Великий Питон видел один только раз, а о том, что он его загипнотизировал, слышал сотни раз, сначала от самого себя, потом и от других.
Как-то это все неловко получилось, думал он, зато теперь весь его ум во мне… Это точно. А вдруг и в самом деле нет никакого гипноза? Или мой перестал действовать… Нет, я просто слишком устал… Во всяком случае, одно точно, весь его ум теперь во мне… Когда его тело после переработки станет моим телом, его уму будет некуда деваться, и он станет моим умом…
Именно потому, что живая жизнь все время движется и меняется, нам нужен ориентир алмазной прочности, а это и есть правда. Она может быть неполной, но она не может быть искаженной сознательно даже ради самой высокой цели. Иначе все развалится…
