– Но вы ведь наверняка понимали, что будете работать на Гитлера, – заметил Джастин.
– Лени Рифеншталь занимала в нацистской иерархии особое положение, – негромко ответил Энгель, наклоняясь поближе. – О таком нелегко рассказывать даже сегодня. Теперь я понимаю, какую репутацию она имела здесь и в США, а тогда ничего не знал. Для меня она была человеком, планирующим снимать большое кино. Рифеншталь приходилось демонстрировать лояльность к нацистам. Они финансировали проект, но в дело не вмешивались. Гитлеру она нравилась. Впрочем, об этом мы с ней не разговаривали.
Августу пришлось устроиться на работу в Имперскую палату кинематографии под началом Йозефа Геббельса.
– В те времена в Германии ничего не делалось без участия нацистской партии, и Рифеншталь убеждала всех, кто с ней работал, воспринимать это как досадную формальность, – объяснил он, пожав плечами.
– Значит, вы работали на Геббельса?
– В те времена все было иначе – я не считал это работой на Геббельса. Меня, как и Рифеншталь, захватило стремление делать большое кино.
