за хвост, – не выдержала Нора, – меня сейчас просто разорвет от любопытства! – Значит, так, – медленно начал Макс, – вернемся в прошлое. Жил-был Петр Фадеевич Кузьминский, милый, интеллигентный человек. И была у него беда – жена Глафира, больная шизофренией. Петр Фадеевич к супруге относился очень хорошо и в моменты обострения болезни не сдавал ее в клинику… Потом ему временно повезло: жена увлеклась живописью и несколько лет вела себя почти нормально. Как радовался Петр Фадеевич, поймет лишь тот, кто имел дело с сумасшедшими. Но ликование было недолгим. Вскоре лечащий врач предупредил несчастного мужа: – Глафира опять входит в стадию обострения и может стать опасной для окружающих. Профессор оказался прав. Однажды вечером жена, сжимая ножницы, вошла в кабинет к мужу и попыталась убить его. Петр Фадеевич выхватил из ее руки остро заточенные клинки и… воткнул их Глафире в шею. – Он убил ее, – прошептала Нора. Макс кивнул: – Да. Кстати, вы были правы, его дневник содержит много интересного, но он был тщательно заперт в сейфе, чтобы на записи не наткнулись чужие глаза. Так вот, в дневнике Петр Фадеевич подробно описывает свои чувства. Глафиру он убил из жалости. После покушения на мужа ее бы заперли в «желтом доме». О том, какие там царят порядки, Кузьминский был осведомлен, он понимал, что лучше лежать в могиле, чем медленно умирать в психиатрической клинике. Еще он боялся за сына, мальчика нервного, болезненно обидчивого, отягощенного дурной наследственностью. Ему незачем было видеть, как мать лишается человеческого облика. Отсюда и решение убить Глафиру. Петр Фадеевич нарисовал на картине красное пятно и рассказал приехавшим милиционерам о жене-шизофреничке, покончившей жизнь самоубийством
Все автолюбители хорошо знают: если попал на дороге в аварию, прибытия гибэдэдэшников нужно ждать несколько часов. Но если они не нужны, то возникают словно по мановению волшебной палочки. Парочка приблизилась ко мне. – Да, – протянул один, – чудная картина, как ты мне мила! – Пил? – поинтересовался второй. – Нет. – Бухаловым не пахнет, – вынес вердикт первый мент, – может, у него ширялово в вене? – Я не употребляю наркотики! Просто не удержал руль! – Это кому другому скажи, – усмехнулся сержант, – права и документики на машину. – Нету, – безнадежно ответил я, – украли. Вот справка из отделения. – Глянь, Санек, – покачал головой второй, – филькина грамота у него. – Значитца, так, – заявил Санек, – пятьсот баксов с тебя. – За что?! – подскочил я. – А за нашу доброту, за то, что не забираем, – лениво пояснил Санек, – «жигуль» явно паленый, ты сам никакой… – Да просто… – начал я, и тут вновь заорал мобильный. Санек шарахнулся в сторону, споткнулся о бордюр и упал. Его коллега попятился. – Эт-то чиво? Я вынул телефон и принялся объяснять ситуацию. – Прикольная штука, – задумчиво произнес Санек, отряхивая брюки, – ни у кого такой нет. Дай поглядеть. Я молча отдал ему сотовый. – Дорогой? – деловито спросил Санек, вертя «Нокиа». – Пятьсот баксов, – ответил я, умолчав, что мне аппарат с идиотским звонком обошелся в два раза дешевле. – Слушай, – предложил сержант, – давай сделаем так: ты мне его отдашь и езжай себе спокойненько. Я посмотрел на мобильный. А что, может, это самый лучший выход. Не могу больше слушать утробные завывания, уже решил приобрести себе другой, с нормальным звонком. – Забирай. – Классно, – обрадовался Санек, – ща мы тебе вот тут крыло отогнем, и ехай на здоровье.
– Очень даже будет! – обозлилась теща. – Нет! – отрезал Сережа. – Я женат на ней, а брак все искупает. Степанида не поверила и побежала в отделение. Но там ей сказали: – Мамаша, дело семейное, они расписаны, какое совращение? На этом разговоры о тюрьме и закончились. – И это все? – осторожно спросил я. – А чего еще? – удивилась Клава. Я подмигнул ей. – У них вроде имелась какая-то идиотская история, про привидение. Кровавое пятно на картине и зловещие убийства… Клава отмахнулась: – Да ерунда. Мать у Сережи сумасшедшая была, и отец того, не совсем, а уж люди напридумывали! – Значит, никакой правды тут нет? А болтали, будто у Кузьминских в доме убийства творились. – Ой, – покачала головой Клава, – народ-то совсем глупый, трепали во дворе всякое. Степанида первая и начала про ненормальную мать Сергея и ее самоубийство, уж откуда сама только узнала, но потом, когда Сережа на Рите женился, рот захлопнула и о сплетнях пожалела. Стала людей затыкать. Да оно и понятно: ну кому охота слышать, что твой зять не в своем уме? Вот и злилась на всех, хотя чего же она ожидала: сначала растрепала, а потом попыталась на чужой роток накинуть платок. Только после ее смерти пересуды прекратились. Ну еще немного помололи языками и бросили! Откуда вы только эту историю взяли! Про нее все забыли! Я поколебался и задал вопрос в лоб: – Значит, Сережа никого не убивал? – Господь с вами, – перекрестилась Клава, – хороший мальчик, только, может, угрюмый слегка, а так нормальный. Степанида его просто ненавидела, вот и приматывалась. Простить не хотела, что Ритку соблазнил. А мне он нравился: вежливый, воспитанный, непьющий, в институте учился, квартиру имел, да еще сирота: мать давно умерла, и отец до свадьбы не дожил. Ну чем плохая партия. Кабы я имела дочь, лучшей бы не пожелала. Но Степаниду прямо жгла ненависть, уж сколько она гадостей Сергею говорила! Я один раз не удержалась: «Ты не дави парня, убежит, и останется Ритка без мужа, нехорошее творишь
вот и развезло. – Ты Рите не рассказывай, – умоляла Анна, – не надо! Скрепя сердце Клавдия согласилась хранить молчание. Вернувшаяся Маргарита ничего не узнала, Сергей перестал заглядывать к Клавдии. Потом Клава заметила, что с Анной творится неладное. Она каждый раз после еды бросалась в туалет, талия ее стала стремительно полнеть. И только когда тугой живот натянул платье, тетка сообразила, в чем дело. Вне себя она кинулась
И еще я сделал для себя одно открытие: некоторые дамы талантливы, к примеру, Татьяна Устинова. Впрочем, у меня есть некоторые сомнения по поводу того, кто автор книг, на обложках которых стоит простая русская фамилия «Устинова». Отчего-то мне кажется, что это псевдоним мужчины. Уж очень хорошо написаны книги, без всяких ляпов и нелогичностей
Наверное, не следует рассказывать, что я снова оказался в хвосте длиннющей очереди. Но на этот раз я был готов к такой ситуации и припас книгу, криминальный роман Дороти Сейдерс. Мне нравится ее главный герой, сыщик-любитель лорд Питер Уимзи. Ну вот, скажете вы, опять детектив! Всему свое место, господа. В криминальном чтиве нет ничего плохого, просто не следует читать только одни детективы. Но в метро, в самолете, поезде вы же не станете читать произведения тех, кто вошел в шорт-лист Букеровской премии. Да и не надо этого!
