автордың кітабынан сөз тіркестері  Азальгеш

Павел Засодимский

Она любила народ, всегда была жалостлива к нему и просветила его светом истины.

При ней, говорят, люди были счастливы…

Бурумир уже дошел до средины моста и вдруг остановился над клокочущей бездной, как вкопанный…

Правая светящаяся рука Азальгеш в это мгновенье померкла, затмилась… Голубое сиянье пропало в окне. Свет, так долго светивший Бурумиру и уже не раз спасавший его, теперь исчез, оставив его посреди мрака.

– Азальгеш! – хриплым, задыхающимся голосом крикнул Бурумир…

Тьма залила мир.

Ночь была мрачная, бурная. Ветер, как бешеный, проносился по долине, со свистом врывался в ущелья и грохочущим эхом отдавался в каменных недрах гор. Юрзуф бурлил, шумел и белой пеной хлестал в крутые, утесистые берега.

сжимала судорожно в руке свой маленький, блестящий кинжал… «Твоя смерть никому не поможет! – подсказывала ей совесть. – Никому не станет легче от того, что ты умрешь…»

– Мой муж – разбойник… А я до сих пор не знала… верила ему! – шептали ее побледневшие губы. – Я умру… убью себя…

Воины неистовствовали, но пуще их неистовствовал Бурумир. Где ни пройдет он со своей разбойничьей шайкой, там цветы не цветут и трава не растет, птички замолкают и лишь слышатся повсюду плач и стоны…

В ночной тьме ему постоянно мерещились призраки замученных им жертв. Эти бледные призраки, чудилось ему, длинными вереницами со всех сторон стекались к его башне, кутаясь в могильные саваны, и вместе с ночным мраком неслышимо-незримо наполняли пустые, безмолвные покои…

Вечер с женой, за стаканом вина, он еще коротал кое-как, но когда сгущались сумерки, страх нападал на него. Нечистая совесть мучила Бурумира… Он бродил из угла в угол, ища и не находя себе покоя. С замиранием сердца прислушивался он к каждому малейшему звуку, ко всякому шороху в башне и за стенами ее.

Этим свистом он давал знать жене о своем приближении. Если ночь была темна и месяц не светил, Азальгеш подходила к окну башни и, выставив свою правую светящуюся руку, озаряла ему путь. А путь был опасен: один неверный шаг и можно было полететь с этого холщового моста в холодные и быстрые волны бурливого Юрзуфа… Голубоватым, ярким светом сияла рука Азальгеш, и на этот спасительный огонек тихо и осторожно пробирался по висячему мосту князь Бурумир.

Прекрасен этот громадный, пирамидальный тополь и темный кипарис, но рябина и черемуха, да белостволая березонька милее и краше их! Пышны эти белые и алые розы – слов нет! царственно пышны они, но незабудки и ландыши внятней душе говорят…