автордың кітабынан сөз тіркестері  Песнь ста миров

Цзюлу Фэйсян

Когда-то Жунси сказал ей, что в этом мире не было ничего утомительнее ожидания, но именно оно даровало наибольшую надежду.

Он молча посмотрел на тарелку угольков перед собой, повернул голову на разрушенную кухню и, наконец, поднял лицо к растрепанной А Мяо и произнес:

– Получается… По хозяйству ничего делать ты не умеешь?

Девушка, свесив голову, жалобно ответила:

– Я хорошо умею есть.

– Где ты была?! Уже так поздно, и льет как из ведра! Не подумала меня предупредить?! Не подумала, что я могу пе… пе… – Е Цинчэн стиснул зубы, упрямо не договорив. Половина гнева исчезла, и собственные крики заставили его покраснеть до корней волос.

Ху Лу от такого всплеска эмоций остолбенела, лицо ее выглядело непривычно бледным, а голос прозвучал слабее прежнего.

– Переживать за меня? – подхватила она его слова.

Юноша молча опустился на корточки и уселся на ступенях, бездумно уставившись в бескрайнюю завесу дождя. Ху Лу остановилась на повороте и, не удержавшись, посмотрела назад на его мокрый от накрапывающего ливня силуэт: два бутафорских ушка на его голове уныло свисли и выглядел он до ужаса жалко.

Чу Е погиб, лежа рядом именно с тем местом, где нашли мертвое тело Чао Чэ, касаясь рукой камня там же, где в последний раз коснулась ступени ее ладонь.

На закате небо рассекли две весенние ласточки. Годы назад прекрасная пара, стоя на этом месте, принесла друг другу тайный обет.

– Я выйду замуж только за одного человека и на всю жизнь.

– Я обещаю эту жизнь тебе.

Юноша был наряжен в старинное одеяние: на плечах висела белая накидка, под ней виднелось алое платье, а на ногах была надета расшитая бело-синяя обувь. Черный шелк его волос достигал поясницы, макушку украшала пара маленьких ушек, и в глазах еще красовались красные контактные линзы. Вид его то и дело притягивал заинтересованные взгляды прохожих

Цзин Нин почувствовал лишь свирепый холод в сердце. Непередаваемое ощущение заполнило вены, капли крови застыли в них ледяными иглами, царапающими все тело, запутавшимися в груди, а затем хлынувшими внутрь сердца, чтобы холодом пронзить плоть.

Смерть на вкус ощущалась ужасно. Это было отчаяние, вырывающееся из глаз. Неважно, насколько сильно ты пытался его подавить, это была паника, рвущаяся из глотки наружу. Неважно, как ты старался себя успокоить, это была беспомощность при запахе крови у кончика носа. Неважно, насколько твердо было твое сердце.

– Я отпускаю тебя, хорошо? Отпускаю, пожалуйста, не плачь.

С широкой улыбкой мужчина поднял ее на руки и уложил в постель.