Оглавление

Глава 1

Пламя ночного костра отбрасывали редкие тени. Тишину не нарушали ни писки комаров, ни крики умирающей жертвы, ни взмах крыльев ночного охотника. Если и трескала ветка, то не от тяжести ночного хищника, а в костре.

В подвешенном котелке кипела вода. Булькнула опускаемая в кипяток рыба, и снова тишина.

Что может быть более мирного под этим ночным небом?

Далёкие звёзды холодно взирали на мирную картину.

Благолепие, да и только.

Последняя спокойная ночь на мирной планете, названной её жителями банально и просто — Счастье.

Даже в реке, казалось, хищники прекратили охоту на своих меньших и менее удачливых собратьев. На водной поверхности за долгое время не раздалось ни единого всплеска. Ветер, ещё недавно гнущий молодые деревца и вызывающий шелест в кронах более могучих деревьев, затих.

Казалось, что это затишье перед бурей, как это часто бывает в умеренных широтах. Но тишина эта длилась уже почти целую ночь. Редкие снежинки так же безмолвно срывались с небес и оседали на землю такими же редкими каплями, которые и дождём назвать было нельзя.

Такой дождик не мог скрыть взгляда далёких звёзд, не мог нарушить тишины. Мелкие капельки оседали на листья деревьев лениво, тихо, как туман.

— Что-то зябко становится.

— Так всегда перед рассветом, Ваня. Что здесь, что на Земле, что на Мячике.

— Вроде моросить начало, вот и зябко.

— А ты что, викинг, боишься промокнуть?

— Я просто констатирую факт. А чего я боюсь, так это остаться голодным и трезвым. Давайте-ка лучше по пару капель для согрева.

— Нет, братцы, до ушицы ни капли. Ты вот, Тумба, слыхал про нашего царя Петра І?

— Наслышан. Великий был самодур. Но умён, говорят. Россию из дикости вырвать хотел.

— Да, хотел, но не успел — не дали. Слишком много воров вокруг него вилось. Так и остались мужланами в европейских галифе да париках. Так Пётр говаривал: «Не щами надо вино заедать, а вином щи запивать». Так оно, братцы, правильнее будет. Не будем и мы нарушать сие правило. Правильно я говорю, Ваня?

Иван Лесков потупился. Смутно вспоминалась предыдущая рыбалка, когда некоторые из конструкторов захмелели ещё до того, как уха поспела. Так и не оценили они достоинств божественной ушицы.

— Пока все не распробуют ухи, никому ни капли. Зря я, что ли, старался? Да и будет что вспомнить. Ты лучше, Вань, разбуди остальных, хватит им дрыхнуть. Ушица вот-вот поспеет.

Лесков пошёл будить остальную братию.

— Что-то ты, Виталик смурной последние дни ходишь? Удумал что-то?

— Удумал. Только вот кошки на душе скребут.

— Хочешь уйти с нами?

— Хочу! И уйду!

— А как же Лёля, как дети? Ты же их ещё в глаза не видел, на руках не держал. Я думаю, без тебя справимся.

— Разве в том дело, справитесь или нет. Нельзя оставаться в стороне. Сколько можно жить по принципу «моя хата с краю»? Да и не балластом я пойду. Ты же знаешь, что, в случае чего, пора умелых рук лишней не бывает. Да и в разведке пригожусь.

— Что да, то да. Не обделил тебя бог талантами.

— А Лёля меня поймёт. Наши женщины умеют ждать. Я вот другого боюсь — как бы и она не захотела вернуться на «Глорию».

— Да не пойдёт она в поход. Какая же мать оставит своих детей?

— В нашей колонии дети не бывают брошенными. А Лёлька у меня боевая, как, впрочем, и весь экипаж «Глории».

— Ясно. А если Нора вообще не захочет пополнять экипаж чужаками?

— Захочет. Я умею быть убедительным.

Из палатки к костру потянулись заспанные конструктора. Валдис Паулс тут же включился в разговор.

— Вот кто мне скажет, почему наши корабли садятся на чужие планеты исключительно в северном полушарии? И разум находим мы тоже на севере.

— А что, точно подметил. Наверное, такая мысль никому в голову не приходила. Ну, кто выдвинет самую правдоподобную версию?

Мужчины вытягивались в спор один за другим. Версий было несколько, но ни одна не звучало правдоподобно.

— А ты что молчишь, Виталик? Таки ничего в голову не приходит?

— Отчего же, есть одна идейка.

— Тихо, мужики. Послушайте, что умный человек скажет.

— Все вы видели глобус, карты разные. Всегда север находится сверху. Подсознательно любая планета с магнитным полем приобретает верх и низ. Так что касается разума. Возможно, что это как-то связано с природой магнитного поля, его направленностью. На земле цивилизация тоже быстрее развивалась в северном полушарии. Здесь та же картина, на Беглеце тоже. Вот и вся моя версия.

За разговором поспела уха. Что ещё может быть вкуснее свежей ухе на свежем воздухе, да под Кацубин первачок?

Где и как Кацуба ухитрялся делать свой знаменитый первак, никто не знал. Губернатор хранил свою тайну, как зеницу ока. Но и команда «Глории» не подозревала, что рыбаки занимаются не только рыбной ловлей. Не только Кацуба умел хранить тайны. Собственно говоря, для работников секретной лаборатории сохранение тайны — вторая профессия.

В небе появились первые признаки рассвета. Рассвет на Близнеце не походил на земной. То ли избыток кислорода, то ли неравномерное распределение газов в верхних слоях атмосферы окрашивало небо и светило в утренние часы в перламутровый цвет. Часто цвета играли, как при северном сиянии. Когда светило полностью вставало над горизонтом, цвет неба приобретал привычный для землян оттенок.

Не любовались этой красотой оставшиеся в штабной палате члены военного совета вместе с минтакийцами. Согласовывались все действия экипажей для изъятия ядерного топлива у паршивцев. Формировались экипажи на чужеземные корабли. Накануне все, кому предписывалось занять места на этих кораблях сдали теорию по пилотажу и отработали на тренажёрах практические навыки.

Хоть на комбинате изготовили несколько сот контейнеров, всем казалось, что их не хватит. Никто не знал, сколько пригодных контейнеров осталось на Беглеце.

Кацубе очень не нравилась идея с базированием кораблей минтакийцев на одном из островов на Мячике и складированием там ядерного топлива. Но его всё же убедили, что все ресурсы лучше держать под рукой. Придется сооружать хранилище, но иного выхода не было.

Ещё меньше поводов для любования рассветом было у самих минтакийцев. Они хоть и доверились землянам, но всё это пока были слова. Теперь же пришло время действовать. Возможно, что их иногда посещали сомнения по поводу правильности выбранного пути, но чаще их угнетало отсутствие выбора. Так уже была устроена эта раса: единожды сделанный выбор уже никогда ни с кем не оспаривался.

Среди пятерых минтакийцев был капитан корабля, один штурман и три инженера-механика. Сейчас им предстояло стать пиратами, дипломатами, посредниками, воинами… Да и кто ещё знает, кем им придётся стать с этими непредсказуемыми землянами, каждый из которых умеет делать несколько дел, не имеющих ничего общего с выбранной профессией.

Быть может, их всесторонняя развитость и объясняет столь стремительное развитие человечества?

Наверное, в этот предрассветный час разные радужные мысли бродили и в головах местных аборигенов. В последние дни среди них царило большое оживление, особенно среди детёнышей и молодёжи. Они радостно восприняли новую концепцию полёта и очень быстро осваивали эту науку. Так уж устроена природа на всех планетах, что подрастающее поколение учится быстрее своих взрослых соплеменников. Так и здесь — юные особи обоих полов за несколько недель уже готовы были устроить конкуренцию в небе с самими чичиками. Взрослые радовались за молодую поросль и старались сами не ударить лицом в грязь. Ещё немного и их мышцы окрепнут.

У людей создавалось впечатление, что для икаров весь смысл существования заключён в полёте. С маниакальной одержимостью они стремились летать всё выше и дальше. Их не пугали случаи травматизма и даже смертельный исход, когда неокрепшие мышцы уставали и тела срывались в штопор. Ну совсем как мифический Икар!

У всех рас, собранных волей судьбы в это время в этом месте были свои проблемы. Каждый пытался их решать. Но вот кто даже не пытался как-то решить свои проблемы, так это восемнадцать паршивцев, чья судьба была предрешена неотвратимо.

Когда им объявили их судьбу, все паршивцы восприняли это как должное. Лишь двое самцов никак не реагировали на это изменение в своей судьбе. Они тупо уставились себе под ноги. Похоже, что их судьба и место в обществе уже определили более сильные самцы. Ну нет здесь самок. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Природа не терпит пустоты.

На противоположной стороне звезды жизнь тоже не стояла на месте.

На Мячике катастрофически не хватало рук. Слишком уж на многое замахнулись земляне. Некоторые прожекты пришлось приостановить. Так, на время решили прекратить исследование планеты.

Обеспечение колонии стабильными источниками питания, строительство жилья, школа для детей… Да если перечислить всё, что надо было сделать в первую очередь, пришлось бы исписать не один лист бумаги. Ещё больше проблем отложили на потом.

Одной из серьёзных проблем было отсутствие источников энергии на планете. Если не считать использование для этих целей реакторов с катеров и краулеров. С выходом «Альбатроса» на орбиту колония лишилась самого мощного реактора.

Чистая случайность или, скорее всего, чьё-то пренебрежение своими обязанностями привело к решению проблемы в энергетической безопасности и целому ряду открытий.

Когда стекловары в целях придания стеклу различных свойств и характеристик начали использовать измельчённые отходы от добычи различных руд, кто-то предложил добавить в шихту просеянные отходы после добычи ДСВ. Это была самая мелкая фракция, которую уже не требовалось дробить. Когда на выходе вышло почти чёрное стекло с прочностью бронебойного металла, физики взялись за изучение его характеристик. Каково же было их удивление, когда выяснилось, что такое стекло может служить источником солнечной энергии. Под воздействием лучей светила вырабатывалось энергии в 160—180 раз больше, чем от нынешних солнечных батарей.

Как выяснилось позже, такие свойства были получены не благодаря отходам, а самому элементу ДСВ. Сито, на котором скапливался ценный минерал, протёрлось. Через прореху часть минерала попала в отходы и позже в стекловаренную печь. Сам минерал плавился при чудовищно высоких температурах, но состав шихты способствовал значительному снижению температуры плавления минерала — 1820°.

Так были изготовлены первые солнечные батареи на мячике, вполне способные удовлетворить потребности землян в электроэнергии. К тому же, безопасной и экологически чистой энергии.

Начав экспериментировать с минералом всерьёз, учёные обнаруживали всё новые свойства.

ДСВ оказался отличным коагулянтом для производства уникального бетона. Связав свинец с обычным бетоном, получили сверхпрочный бетон, не пропускающий радиацию. При этом достаточно было слоя всего в 15 сантиметров.

Также этот минерал в те же 160—180 раз увеличил ёмкость электрических батарей без увеличения их объёма. Да с такими батареями можно было многократно увеличить скорострельность лазерных электромагнитных орудий, не тратя много времени на подзарядку. Сама мощность орудие возрастала.

Поэкспериментировав с минералом ещё чуток, получили стекло такой прочности, что выдерживало прямое попадание бронебойных снарядов. Бронебойные сплавы такой толщины прошивались такими снарядами как картон. Определить предел прочности такого стекла можно было только в космосе с помощью мощнейших орудий, которых на Мячике не было.

Один недостаток имело такое стекло — оно так и оставалось чёрным.

Исследователи с «Альбатроса» удивлялись, почему земных институтах и лабораториях не обнаружили уникальные свойства этого минерала? Наверное, там решили, что использование ДСВ как катализатора в ускорителях двигателей звездолетов его единственное свойство. Мало средств выделяют правительства на исследования, которые не сулят перспектив. Колонисты на Мячике только вздыхали, когда речь заходила об оборудовании, которого у них не было, но было в земных лабораториях.

Глава 2

На земле сейчас совсем не те проблемы, что тревожили землян на Мячике. Здесь всё ещё сказывалась сильная перенаселённость планеты.

Четыре года правления Гонсалеса принесли свои плоды в сфере оздоровления климата на планете. С Венеры вывезли все климатические установки и преобразователи воздуха. На Земле установился климат, схожий с климатом начала XX века.

Венера для людей была потеряна. Ещё несколько лет назад усилия землян на этой планете, казалось, привели к желаемому результату. Колония венериан была самой многочисленной и успешной в сфере добычи драгоценностей и полезных ископаемых.

Прошло несколько лет, и планета проявила свой буйный нрав. Резко возобновилась вулканическая деятельность. Планету трясло никак не меньше, чем на 15 баллов. Всё, что земляне успели построить на Венере, разрушалось до основания. Остались целыми лишь подземные жилища, возведённые в самом начале освоения планеты,, но и они уже давали трещины. Вулканы выбрасывали в атмосферу такое количество серы и её соединений, что нейтрализовать их не могли никакие преобразователи воздуха.

Тогда-то землянам стало ясно, что Венеру им уже не спасти. Было принято решение вывести на Землю всё самое ценное, включая добытые руды и минералы. Временно было приостановлено сообщение со всеми колониями. Флот в системе Альнитак тоже остался без поддержки. Все силы были брошены на эвакуацию с Венеры. По правде сказать, это не была эвакуация в полном понимании этого слова. Вывозилось оборудование, руды, драгоценности. Людей бросали на произвол судьбы. Только те, кто ещё имел большую ценность для своих компаний и правительства, могли рассчитывать на место на корабле. Очень немногим повезло пробраться на корабль всеми правдами и неправдами. Да и не всем им повезет долететь до Земли живыми.

Были попытки захвата кораблей, но они жестоко пресекались. Каждому кораблю на такой случай придавалось до роты десанта — они и расстреливали бунтовщиков.

Для Гонсалеса не стоял вопрос о выборе, кого или что спасать. Людей и на Земле было с избытком, лишние несколько десятков миллионов и в самом деле были здесь лишними. Зато все природные ресурсы на Земле были уже исчерпаны. Кого или что спасать, был чисто риторический вопрос.

Можно только вообразить весь ужас, испытанный колонистами с Венеры в последние её дни и часы. Чуть дольше длилась агония тех, кто ожидал своей участи в подземных бункерах. Ядовитые газы проникали через трещины, от удушия не было спасения. Скоро Венера стало огромным кладбищем для 80 миллионов землян.

Земля не долго горевала о своей утрате. Уровень океана отступил до уровня начала XXI века. Полярные шапки нарастили свою былую ледяную мощь. Люди начали возвращаться на земли, ещё недавно бывшие морским дом.

Население Земли остановилось на 9 миллиардах. Мораторий на рождаемость претерпел изменения. Во избежание старения населения и полного его вырождения ввели квоту на рождаемость. Страны и режимы, проявлявшие строптивость по отношению к императору и его правительству, лишались этой квоты. Тех, кто решил пренебречь этим законом, облагали непомерными налогами, сокращали месячный рацион, отказывали в медицинском обслуживании. Мужчин насильно рекрутировали в армию. Женщинам, если ещё позволяли сроки, принудительно делали аборт.

Если кто и осмеливался выйти на тропу войны, таких очень быстро выявляли и расправлялись с ними без суда и следствия. Репрессии достигли таких масштабов, о которых не мечтали в своё время диктаторы всех времён вместе взятые.

Повсеместно вступил в силу закон об эвтаназии. Этот закон позволил расплодившимся, как грибы после дождя, спецслужбам, выполняющим особое задание правительства, спровадить на тот свет миллионы стариков без их на то желания. Ввести смертельную инъекцию потенциальному оппозиционеру, сфальсифицировав его просьбу об эвтаназии, стало нормой жизни.

Но сказать, что за четыре года правления Гонсалеса не было ничего светлого, было бы несправедливо. Экология на планете восстановилась очень быстро. Там, где требовалось, правительство не жалело средств на ликвидацию последствий былой хозяйственной деятельности. Земли рекультивировались, леса высаживались, водоёмы очищались. Нельзя не отметить и то, что фермерам выплачивались щедрые субсидии за выращивание экологически чистых продуктов. За применение гербицидов на полях и некачественных биодобавок в животноводстве могли и оштрафовать серьёзно.

Если учесть, что колонии с других планет пятую часть продовольствия отправляли на Землю, голод землянам в последние годы не грозил.

Огромные вооружённые силы тоже не страдали от недостатка продовольствия, чего не скажешь о вооружении.

Всё вооружение производилось теперь в колониях. Земля же оставила за собой привилегию производить самые важные детали двигателей для звездолётов, важнейшие узлы орудий, ядерные заряды…

Если в колониях и появлялись специалисты, способные самостоятельно наладить выпуск такой продукции, таких тут же вывозили на Землю или ликвидировали, если встречали противодействие. Чаще всего такие самородки молчали в тряпочку.

Возникновение групп, способных угрожать власти императора, было невозможно априори. Слишком уж много стучали друг на друга. Да и соглядатаев в императорской службе безопасности было едва ли не больше, чем офицеров в космофлоте. На содержание армии стукачей император денег не жалел.

Императорская казна никогда не пустела. Ещё будучи студентом в Сорбонне, Гонсалес увидел доклад группы исследователей антарктической экспедиции о возможности добычи драгметаллов подо льдами. Доклад этот положили под сукно, судьба его неизвестна. Но Диего запечатлел все чертежи шахтных колодцев, расчёты и карты предполагаемых залежей.

Став императором, Гонсалес организовал геологическую экспедицию полного профиля. И уже очень скоро Диего Гонсалес стал самым богатым человеком в империи. И не просто самым богатым.

С двухкилометровой глубины на поверхность поднимали тонны алмазов, рубинов, изумрудов. Когда во льду пробурили ствол трёхметрового диаметра и начали расширять подлёдное пространство, старателям открылось фантастическое зрелище. Очищенное ото льда пространство разогревали мощными калориферами. То, что ещё недавно было льдом, превращалось в воду. Сначала в этой воде показались цветные камни. После того, как воду откачивали и осушали каменистый грунт, стали видны и чистые алмазы. Всё это богатство валялось под ногами. О величине алмазов говорит тот факт, что вскоре на аукционах появились камни размером с человеческий кулак. Самые крупные, правда, были не лучшего качества. Но само происхождение этих камней поднимало их в цене.

Там же, подо льдом, были обнаружены отлично сохранившиеся останки ящеров, доселе неизвестных науке.

Выбросив на рынке несколько тонн алмазов, Диего обвалил рынок драгоценных камней, разорил фирмы, владеющие монополией в этой сфере, и стал единственным властелином в торговле драгоценных камней. Всех участников экспедиции затопили в той же шахте, оставив там ещё не добытые алмазы. Под воздействием тепла структура льда начала меняться, и началось обрушение свода. Шахты затопили вместе с людьми, чтобы никто не разболтал о том, что там видел, и о самом месте, где была шахта.

Когда последний корабль покинул погибающую Венеру, Гонсалес отдал приказ возобновить помощь экспедиционному корпусу в Альнитаке.

Глава 3

Почти четыре года длилась осада звёздной системы Альнитак. Почти четыре года оккупационные силы ведут бои с партизанами на захваченной планете. Почти четыре года земляне добывают столь ценный и редкий минерал. Никто уже не вспоминал о том, что минерал этот изначально служил мирным целям. С его помощью звездолёты за короткий период могли достигать далёких звёзд, где человечество надеялось найти пригодные для жизни планеты. Теперь же весь добытый минерал уходил на военные нужды.

Командующий северным флотом Рассел Бейли никак не оправдывал эту войну. После того, как он сместил с поста главнокомандующего экспедиционным корпусом Джовани Кортеца, Бейли искал пути для прекращения бойни.

После допроса первых пленённых инопланетян, Рассел понял, какую чудовищную глупость совершил Гонсалес, развязав эту войну.

Никто не удосужился провести разведку, никто не пытался вступить в контакт с обитателями этой звёздной системы. Всё решили сделать кавалерийским наскоком. Шашки наголо и в бой.

Но не тут-то было. Альнитакцы оказались не одиноки в этой части космоса. Да и не такими беззубыми оказались сами альнитакцы.

Две соседние звёздные системы были населены ещё одной расой — минтакийцами. Минтака, Альнилам и Альнитак составляли Пояс Ориона. Десять планет в этих системах были обитаемы.

Вести войну против двух рас на десяти планетах — это не совсем то, что воевать против почти безобидных альнитакцев.

Если инопланетяне и отставали в техническом развитии, то в ограниченном пространстве это отставание почти не сказывалось. Небольшой численный перевес инопланетян компенсировал их техническое отставание.

К исходу четвёртого года противостояния менялась тактика ведения боя соперников. Противоборствующие стороны искали тактические схемы, могущие принести даже небольшой перевес.

Земляне очень нуждались в более манёвренных судах, обладающих сильной огневой мощью. Земля же чаще поставляла неповоротливые линкоры и авианосцы.

Минтакийцы обновляли свою технику в лучшую сторону, исходя из анализа боёв.

У землян за все эти годы появилась лишь одна новинка — штурмовик «Сейбр». Это был действительно уникальный самолёт. Размерами он едва уступал межпланетному бомбардировщику «Голиаф». По манёвренности он не уступал истребителям, а огневая мощь превосходила всё тот же «Голиаф» вдвое.

Минтакийцы изменили формы и размеры своих кораблей, сохранив мощь крейсера. Эти крейсеры лишь недавно появились на ТВД. Это были корабли ромбовидной формы, сильно удлинённые, но очень плоские — не более 33 метров в высоту. Очень трудная мишень. На встречных курсах и с бортов пробить его было невозможно. Сильно скошенные борты уводили в сторону как ракеты с торпедами, так и плазменную струю. Сверху он тоже был хорошо защищен многослойным покрытием из композитных материалов. Уязвимы были днища, корма и маневровые дюзы по бортам.

Такие формы имели ещё одно преимущество перед земными кораблями — уменьшалась площадь поверхности судна при возможности столкновения. Надо заметить, что система Альнитак было очень захламлена. Всё пространство было просто усеяно обломками космических аппаратов, нашедших свой конец возле этой звезды. Парили следи обломков и их экипажи.

Изобилие этого мусора ограничивало манёвренность и скорость кораблей, затрудняло обнаружение и идентификацию судов. Этим обстоятельством воспользовались минтакийцы.

Среди обломков были размещены сотни маломерных судёнышек, представляющих собой по сути небольшую электромагнитную пушку, аккумулятор и небольшую кабину с пилотом. Пилот-камикадзе ничем не выдавал своего присутствия до того момента, пока в зоне поражения не оказывалось судно землян. Активизировав на несколько секунд систему наведения, пилот производил выстрел. Если цель была крупная, она получала пробоину и некоторые повреждения, но и камикадзе находил свой конец. Если цель была мелкая, то она уничтожалась, не успев отклониться. В этом случае пилота-камикадзе подбирали свои или же он включал самоликвидатор, если цель была не одиночная и сам он был обнаружен. Часто такие судёнышки специально маскировались под обломки.

Понеся некоторые потери среди маломерных судов и уяснив, откуда исходит опасность, землянам не оставалось ничего другого, как расстреливать все более-менее крупные обломки, расходуя энергию и дефицитные боеприпасы.

Бейли был противником использования фатального оружия. Да и смысла в этом не было никакого. Бои шли в безвоздушном пространстве. Флот соперника приходил из другой системы. Сами же альнитакцы могли оказать сопротивление только при попытке землян высадиться на оставшиеся нетронутыми две планеты этой системы.

Соваться в другую систему и раздробить свой флот было бы глупо с любой точки зрения. Бейли изо всех сил старался сохранить земной флот и, возможно, получить численный перевес, если Земля удовлетворит его требования. Вместе с этим Бейли сосредоточил максимум внимания на добыче ДСВ. Он понимал, что без этого минерала земляне окажутся запертыми в солнечной системе.

Но больше всего Рассел Бейли хотел закончить эту бойню, тем более, что минтакийцы и альнитакцы ему нравились. Не видел он в них врагов. Образ жизни на их планетах он считал образцом для любых разумных существ и для людей в частности.

Но и пойти на открытую конфронтацию против Гонсалеса он не торопился. Слишком мало сторонников было у него среди офицеров космофлота и слишком много стукачей развелось среди них. Но в том, что скоро придётся принимать ответственные решения, он не сомневался.

Из надежных источников он знал, что Гонсалес недоволен позиционной войной, которую вёл Бейли. Вскоре можно было ожидать приказа активизировать действия на ТВД или даже применить оружие устрашения. Возможна даже замена командующего корпусом на более покладистого кандидата.

Бейли стал перед выбором: выполнить свой долг перед империей или пойти против воли императора, заключив перемирие с минтакийцами, тем самым поставив под удар десятки, если не сотни тысяч, землян и минтакийцев. Во втором случае битва будет более кровавая. И где гарантии, что после разгрома империи минтакийцы не возьмутся добивать Земную империю? Заверения пленных гроша ломаного не стоят.

Бейли терзался те ми же сомнениями, что и Нора Бургер за несколько световых лет от места сражения.

Если уже быть полностью откровенным с самим собой, то Рассел на 100% был уверен, что легко разбил бы флот минтакийцев, если бы захотел этого. На худой конец, отогнал бы его далеко за пределы Альнитака. Но дело в том, что этого-то Бейли и не хотел.

Корабли землян патрулировали систему Альнитак на дальних подступах усиленными патрулями. Стычки на границах поддерживали иллюзию войны, но не наносили серьёзного урона ни одной из сторон.

Между делом, Бейли пытался накопить хоть какой-то резерв ДСВ и вооружения. Тайные склады были оборудованы на небольшой планетке на задворках звёздной системы. Диаметр этой планетки не превышал 600 километров, так что и планетой её назвать было стыдно.

Верные Расселу экипажи, всегда несли патрулирование в этом секторе и неизменно пополняли тайные склады.

Боевой корабль не транспортник, многого не возьмёт, но тонн 20 всегда можно было загрузить, да по десятку торпед и ракет. Позже шли рапорты о стычках на границе системы, боеприпасы списывались и вновь пополнялись за счёт резерва флота. И так уже за почти три года удалось накопить почти 8 тысяч тонн ДСВ, около тысячи торпед и столько же ракет. Хуже дело было с ядерным топливом. Им флот снабжался непосредственно из метрополии и контролировался всевозможными комиссиями из ставки императора. Всё, что удавалось списывать на несуществующие стычки на границах системы, с большим трудом вырывали из рук снабженцев. Сущие крохи.

А между тем, как было известно из достоверных источников, в границах Земной империи существовал резервный флот, почти равный по силе флоту, находящемуся на ТВД. Гонсалес не хотел усиливать флот Бейли. Да и доминионы надо было удерживать в повиновении. Боевого опыта резерву не хватало, но сила серьёзная.

Многие офицеры космофлота чувствовали, что что-то назревает и тоже сбивались в клубы по интересу. Пока ещё шёпотком, по уголкам, но бунтарские призывы уже прозвучали. Оставался для всех один вопрос: кто за кого. В личных разговорах вырабатывалась система свой-чужой. Но и эта система иногда давала сбой, провокаторы тоже не сидели молча. Придёт время — тогда видно будет, кто с кем.

Глава 4

Cовсем другие мысли посещали земных колонистов на одной из планет звезды П-3 в созвездии Щит Ориона. Почти 20 лет колония боролась за выживание на очень суровой планете.

Очень жёсткая посадка на каменистое плато разбила радужные мечты 20 тысяч переселенцев с Земли. С первых минут пребывания на планете, названной по чьей-то иронии Цербером, они вступили в борьбу за выживание.

Надо заметить, что первые транспортные суда для колонистов предназначались для путешествия в одну сторону. После посадки на планету судно разбиралось. Жилые секции переоборудовались под общежития. наружная обшивка превращалась в заводские цеха, элеваторы, склады. В чём была нужда на первых порах, то и строили из корпуса. Реактор с достаточным количеством топлива должен был обеспечивать поселенцев энергией на первое время. Имелась на борту и техника, в зависимости от прогнозов разведчиков. Это могла быть сельхозтехника, горно-рудная или строительная. Со временем Земля доставляла ещё колонистов и всё необходимое.

Жёсткая посадка транспорта — это ещё мягко сказано. Судно откровенно потерпело катастрофу. Корпус изрядно был помят, жилые секции тоже. Медицинское оборудование было разбито, часть техники тоже пострадала. Хуже всего было то, что около тысячи человек погибло. Среди погибших преобладали медики, механики, инженеры, электрики.

Именно эти люди и должны были заниматься переоборудованием корабля. Их-то и поселили на время перелёта в той части судна, которая пострадала больше всего при катастрофе.

В течение следующего месяца от травм и болезней умерло ещё около тысячи человек. Это в основном уже были дети.

Не приспособленные к суровому климату колонисты отмораживали себе конечности, простуживались. Из медиков в живых осталось лишь трое, двое из которых были медсёстрами.

Ещё колонисты очень боялись, что рванёт реактор. Не долго думая, собрали всё, что можно было собрать, погрузили на уцелевшую технику оставшийся скарб и двинулись к югу, где они надеялись на более теплый климат.

Таким образом 18 тысяч из 20 через месяц набрели на плодородную долину, раскинувшуюся на сотню километров между руслами двух больших рек. Через два года долину затопило. Реки вышли из берегов. Пришлось колонистам искать другое место для обустройства поселения.

Ещё три года кочевали скитальцы по планете, пока не обрели свою землю обетованную. К этому времени число переселенцев едва насчитывало 15 тысяч человек, если считать рождённых уже на этой планете.

Земля позабыла и про этих людей, и про эту планету. Вся техника к этому времени вышла из строя. Не было топлива для маленьких реакторов. И люди снова взялись за луки и стрелы.

Худо-бедно, но люди приспособились употреблять в пищу местные растения. Весь семенной запас с Земли погиб во время наводнения.

Местные животные тоже шли в пищу все без разбора: травоядные, хищники, насекомые, грызуны. Не брезговали и летающими стервятниками, если удавалось подстрелить.

Планета не кишела живностью, и охотникам часто приходилось уходить всё дальше и дальше от жилища в поисках добычи. Так и набрели на морскую бухту, на берегах которой нежились туши крупных животных, схожих с тюленями. Правда, вместо ласт у них были перепончатые короткие лапы, а головы были скорее акульими. Были они гораздо подвижней тюленей, но люди быстро научились загонять их в ловушки, где и добивали животных.

Вблизи этой бухты и осели окончательно. Море кормило людей рыбой и морскими животными. Было найдено много растений, которые хорошо плодоносили и были неприхотливы к погоде. Их-то земляне и взялись выращивать и окультуривать.

Начали разводить мясных животных, похожих на маленькую зебру. Мясо было невкусным, но к этому люди уже привыкли. А молодое поколение и вовсе не ведало, что такое телятина или свинина.

Таким образом, к концу 2101 года на Цербере проживало всё те же 18 тысяч землян. Большая их часть занималась земледелием, рыбалкой и охотой. Лишь несколько десятков человек, кто имел хоть какие-то знания в науках, пытались заниматься рудным делом, стекловарением, строительством, мастерить по дереву. Методом тыка кое-что у них и получалось. Некоторые детали машин были со временем переделаны на инструменты. Появились добротные телеги, в которые запрягались маленькие зебры. В окна деревянных домов вставлялись мутные стёкла. Первые лодки закачались на волнах, и кое-кто уже поговаривал о паровом двигателе. Но всё меньше оставалось тех, кто помнил Землю, и всё больше тех, кто о ней только слышал. Пройдет еще лет 30—40, и для всех жителей Цербера Земля будет только легендой, не более.

Хотя, к чему гадать, что будет на этой планете через 30 лет. Кое-кто в другом мире помнил об этой планете, и её посещение входило в их планы. Быть может, судьба дарует им встречу, которая окажется судьбоносной.

Глава 5

В конце всё того же 2101 года по земному календарю на Мячике колонисты отмечали свою восьмую годовщину прибытия на эту планету. Почти три года здесь обретался и экипаж «Глории», которому в скорости предстояло покинуть гостеприимную планету.

Около года ушло на то, чтобы переоснастить один корабль минтакийцев для межзвёздных переходов. Ката-Кхил очень хотел, чтобы оба их корабля покинули эту туманность, но Нора ссылалась на нехватку материалов, компьютеров, экипажа.

Половина экипажа с «Альбатроса» настаивала на участии в операции. Пришлось оснащать «Альбатрос» пусковыми установками для ракет и торпед. Усилили электромагнитную пушку. С планеты Близнец с последней партией топлива для реакторов и особо дефицитными минералами прихватили кое-какую горно-рудную технику для сооружения бункеров на Цербере.

Добыча руд на Близнеце ложилась на плечи остающихся колонистов. Поэтому Нора и хотела оставить один корабль минтакийцев для нужд землян, раз уж «Альбатрос» собрался в поход.

Корабль минтакийцев, получивший новое имя «Тигр», был обшит, где это только было возможно, бронебойным стеклом. Оно оказалась настолько прочным, что десятисантиметровый слой такого стекла мог заменить почти полуметровый слой броневой стали. Плазменная струя частично поглощалась стеклом и распределялась по внутренним молекулярным связям. Часть плазмы отражалась, а того, что оставалось, не хватало, чтобы пробить достаточную брешь.

Все единогласно решили, что пятисантиметрового листа такого стекла будет достаточно. Плюс обшивка самого корабля.

На «Глории» тоже установили дополнительную защиту в особо уязвимых местах. Также более тонкими листами обшили все мелкие суда. Не забыли заменить все батареи на энергетических установках.

По настоянию Кацубы из тонких листов такого стекла были отлиты пластины, после установки которых на наружной обшивке полностью изменилась конфигурация «Глории» и «Альбатроса». Это, в свою очередь, не давало возможность идентифицировать суда и узнать их принадлежность.

Такое стекло обнаружило ещё очень полезное свойство. Оно поглощало радиоволны и делало при некоторых условиях корабль невидимым для противника, что было очень выгодно в условиях боя. Кокон Юхенсона в этих условиях проигрывал. Сам Тумба весьма ревниво относился к этому открытию.

Паршивцев, как и планировали, определили на Новую Землю. Бунтарям объявили амнистию. На радостях они готовы были работать на любом участке без сна и отдыха, но быстро выдохлись и дальше трудились в обычном режиме.

А вот паршивцы с первых дней показали себя во всей своей красе. Получив относительную свободу, эти озабоченные придурки начали охаживать олених. После того, как парочка олених околела от таких любовных утех, эти Кинг-Конги переключились на волкособак. Они парами гонялись по окрестным лесам и отлавливали самок этих животных. После отлова возобновлялись любовные утехи, несмотря на яростное сопротивление возвращающих сук.

Не обошлось здесь без укусов. Двух Кинг-Конгов загрызли насмерть. Стаи волкособак, прореженные людьми, после появления паршивцев и вовсе стали малочисленны. Пришлось занести несчастных хищников в красную книгу, а Кацубе срочно вылететь на ферму и устроить там правиловку.

Изъятие топлива для минтакийских судов прошло успешно. Когда на территорию АЭС опустились корабли минтакийцев с десантом на борту, все аборигены разбежались в ближайшие леса. За два дня из хранилища, устроенного в горной пещере, вывезли почти все контейнеры. Было их меньше, чем ожидалось, но один корабль загрузили полностью.

Со слов Ката-Кхила, контейнеров было больше, но где остальные, он не знал. Может быть, возле второго реактора, или на космодроме? Возле второго реактора не было места для посадки, а на космодром наведаться почему-то никто не хотел. Так и решили, что этого топлива хватит. С этим земляне и минтакийцы решили распрощаться с Беглецом и его жителями.

Пилот тоже отлично справились с кораблями минтакийцев. После того, как группа Юхенсона переоснастит эти корабли, управлять ими будет ещё проще, чем «Глорией».

Среди самих колонистов за те три месяца, что «Глория» провела на другой стороне светила, особых изменений не произошло. Разве что детей заметно прибавилось. Большинство женщин, покинувших службу на «Глории», нянчились со своими малышами. Степан не отходил от своей Марианны, которая тоже родила вскорости после Лёли. Кацуба тоже при каждом удобном случае нянчился со своими близнецами. Он всё никак не мог решиться рассказать Лёле о своем решении уйти в экспедицию.

Как ни оттягивал Кацуба разговор с Лёлей, время неумолимо приближало планету в ту точку, из которой надо было стартовать в обратный путь. Как бы там ни было, но разговор состоялся. Однако закончился он неожиданно для обоих — Лёля первая заявила, что не может оставить «Глорию» в такое время.

— Виталик, я всё уже для себя решила. Я не сомневаюсь, что ты тоже хочешь уйти в поход. Я же видела, как ты маешься.

— Что мне остаётся сказать моей глазастой? Ты права, я ухожу в поход. Но я не думал, что ты оставишь наших малышей.

— Детей возьмёт к себе Мариша. За них я спокойна. Инъекции из крови икаров будут оберегать их от болезней. Степан их в обиду не даст, если мы задержимся.

— Мы можем не просто задержаться, мы ведь можем не вернуться. Шансы на возвращение малые, а ставки в этой игре высокие. И нас очень мало.

— Потому я и возвращаюсь на «Глорию», что нас очень мало. И прошу тебя, не отговаривай меня.

Кацуба не был готов к такому развитию разговора, поэтому благоразумно промолчал. Лёля была не тем человеком, который легко сдавал свои позиции. Если и был мизерный шанс отговорить Лёлю от её затеи, то не сейчас.

— Хорошо, мы ещё обсудим твоё решение, А сейчас идём к Степану с Маришей, обсудим это дело с ними.

— Мариша согласна взять Даньку с Вероникой к себе.

— Не стоило это решать за моей спиной. Но, что сделано, то сделано, пошли.

Николаевы проживали напротив, так что долго идти не пришлось. Встретили их радушно. Казалось, что Степан и Виталий никогда не были в соперничающих лагерях. Марианна только уложила спать своего Егорку и собирала на стол. Приход друзей очень её обрадовал, и она быстро утащила подругу на кухню для нарезки салатов и пошептаться.

— Чуйка у меня, что заглянули вы к нам по очень серьёзному делу. Я даже догадываюсь, о чём пойдет речь.

— Не сомневаюсь в твоей прозорливости. Да и Мариша, скорее всего, не держала в секрете Лёлькины устремления.

— Тут ты угадал, эта тема для нас не нова. Правда, есть один нюанс, и я боюсь, что Лёлю поджидает неожиданность, да и тебя тоже. Девчонки, долго вы там? Есть хочется, аж кишки сводит.

Девушки не заставили себя долго ждать. Стол быстро заставили едой и фруктовыми напитками. Кацуба вынул из кармана бутылку коньяка «Наполеон».

— Откуда такое великолепие?

— Тумба позаимствовал из Нориных запасов. Он проиграл мне ящик элитного виски, но на «Глории» такого не нашлось, пришлось рассчитываться коньяком.

— С тобой лучше не спорить! Это я понял ещё тогда, когда фрицев линчевать хотели. Давайте по рюмашке за удачу.

Никто не возражал против рюмочки благородного напитка, чудом оказавшегося так далеко от тех мест, где его разливали.

— Теперь хочу сообщить вам новость. Я тоже решил уйти с «Глорей».

— Вот это новость, так новость! Я уж и не думал, что меня можно ошарашить. Но как же так? А Мариша как, как наши Данька с Никой? Дай и Нора вряд ли согласится взять кого-то, кроме меня.

— Ещё как возьмёт, и ты её в этом убедишь, а я попытаюсь убедить тебя в таком шаге.

— Я весь внимание. Попробуй быть очень убедительным или я палец о палец не ударю, чтобы уговорить Нору.

— Судя из того, что известно мне о предстоящей операции, без высадки на территории противника не обойтись, это факт. Без данных о выходе каравана и сопровождающим его конвое не обойтись. Радиоразведка здесь не поможет. И кто, по-твоему, будет осуществлять вылазку?

— Вообще-то я тоже думал об этом и подготовил для этого наших канониров. Они сами вызвались на эту роль.

— Вот видишь, ты тоже подумал об этом, потому и предлагаю себя на эту роль вместо фрицев или вместе с ними.

— Стёпа, ты опоздал. Я почти два года готовил их к выходу в тыл врага, научил кое-чему из рукопашки, минированию, работе с метательными ножами и сюрикенами. И уверенности в них у меня до сих пор нет. А ты вообще не проходил курс молодого бойца. Я с тобой в разведку идти не смогу, тем более совершить диверсию.

— Тогда позвольте представиться ещё раз: Степан Игоревич Николаев, старший лейтенант или, скорее всего, капитан спецназа ГРУ, стажировался в Израиле в антитеррористическом отделе. Владею русбоем и боевым самбо, стреляю из всех видов огнестрельного, лазерного и прочего оружия, метаю всё, что можно метать, вожу всё, что может ездить, и летаю на всём, что летает. Да, плаваю я тоже очень неплохо.

Когда астрономы обнаружили стартующие с Беглеца звездолёты, Кацуба не был так удивлён, как от признания Степана. Лёля тоже была огорошена. Одна Марианна смотрела на гостей улыбающимися глазами.

— Ошарашить меня дважды за столь короткое время ещё никому не удавалось, ты первый. Ловко же ты придуривался все эти годы. Казалось бы, я, стреляный воробей, но и меня ты провёл, как молокососа. Колись теперь, что к чему и почему?

— В то время, как ты учился летать, я закончил школу ГРУ и проходил дальнейшее обучение в Израиле. Позже меня отозвали для работы в Интерполе. Была одна большая проблема в то время по фамилии Бандера.

— Степан, давай не будем касаться темы украинских националистов.

— Это имя не имеет никакого отношения к Степану Бандере и моим взглядам на эту тему. Был такой криминальный авторитет Остап Бандера, который со своей бригадой перебрался с Украины в Курск, где организовал такую мощную группировку, что с ней не могла соперничать ни одна банда в радиусе 300 километров, включая и восточные области Украины.

Много агентов погибло, пытаясь внедриться в его банду. Чутьё у него была на подставу, как у зверя. Он постоянно менял свои хазы, внешность, документы. Через его руки проходили тонны наркоты, торговля женщинами в борделе, угон и продажа украденных автомобилей, а боеприпасами и военной техникой он торговал, как семечками. Не брезговал и торговлей органами. Короче, не гнушался ничем. У него были сотни способов зарабатывать деньги, потому и сменил своё погоняло на Остапа Бендера.

В 85-м году началась операция по моему внедрению в его банду. В Орле я создал свою группировку, которая специализировалась на ювелирке и предметах искусства. Это была сфера деятельности, где позиции Бендера были не так сильны. Он повёлся на наживку и решил прибрать мой бизнес к своим рукам. Я с потрохами сдал всё под его руку и стал одним из его бригадиров.

Два года я положил на то, чтобы приблизиться к нему. Замечу, что о моём внедрении знал только начальник Курского ОБОПа и его зам, и это всё. Периодически они поставляли мне засланцев, которых якобы вербовали. Я успешно вычислял их, чем я приблизился к этому уроду.

— Наверное, пришлось не одну шкуру живьём содрать, чтобы всё выглядело натурально?

— Тут ты прав. В таком деле мягкотелость непозволительна. Мне и погоняло дали соответствующее — Орловский мясник. Не скажу, что подсадных мне совсем не было жалко, но лохи они все были конкретные. Мой шеф знал, кого вербовать на роль жертвенного ягнёнка. Да и кололись они сразу. Приходилось с ними обходиться так жестоко, чтобы не сболтнули лишнего. А так — пресекались происки врага, предатели жестоко наказывались в назидание другим агентам, а я зарабатывал свою репутацию.

— Стёпушка, я не думала, что ты способен на такую жестокость.

— Все мы на многое способны, когда требуют обстоятельства. Да ты и сама, Машуня, знаешь это не хуже меня.

— К сожалению, знаю.

— Да, работа не из приятных, но необходимая. Что там дальше-то случилось?

— А дальше была проведена операция по ликвидации группировки Бандеры-Бендера. Только что-то пошло не так, как планировалось. Когда задействовано много людей, обязательно найдётся стукач, да и на самом верху его кто-то крышевал.

В завершающей фазе Бендер мог уйти, но тут я подсуетился и самого его грохнул под шумок. По тому, как ему сливали информацию о ходе операции, я понял, что суда не будет — обмажут его подчистую. Ну, и решил, что зажился он на этом свете.

Повязали меня вместе со всеми, кто остался в живых. Моя легализация должна была произойти позже, после нескольких дней дознания.

Уже в камере до меня дошла весть, что моего шефа убили, а его зама повязали по наспех состряпанному делу и содержат в том же изоляторе. Когда меня вели с допроса, мы с замом пересеклись в коридоре — его вели на допрос. Знаком он мне показал, чтобы я не раскрывал себя перед органами.

Позже его бросили в пресс-хату, очень уж им хотелось узнать имя казачка. Майор оказался мужиком-кремнем. Он знал, что его в камере опустят, а потом под пытками всё равно вытянут из него моё имя. Он сломал шею смотрящему, отбил яйца ещё одному гребню, но против десятка много не повоюешь. В конце концов, ему свернули шею, а после, мёртвого, всё равно отпустили.

— Да, петухи — не воры, уважения к достойному врагу не имеют. За это их и долбут во все дыры. Нормальная братва не позорилась бы опусканием мёртвого, если это даже мент.

— Вот так я и получил свою пятнашку. Пять лет откантовал у хозяина. А потом встал на лыжи. Обрыдло мне там. Я, конечно, был в авторитете, но чалиться ещё червонец на хозяйских харчах было в лом. Да и что меня ждало после зоны? Ксивы мои были чистыми, так что я вербанулся в дальний поиск и попал на «Альбатрос».

Так что, Виталя, в рейде по тылам я составлю тебе неплохую компанию. Если форму я немного и подрастерял, то за оставшееся время восстановлюсь, обещаю.

— Сдаюсь, меня ты убедил. Думаю, что Нору я тоже смогу убедить. А сейчас, ребята, только не смейтесь, ради бога. Прозвучит это нелепо, но я всё же спрошу: Мариша, у тебя в Колумбии нет родственников? Как только я смотрю на тебя, так перед глазами стоит девчонка, которую пришлось выручить в колумбийских джунглях, тоже Марианну.

— Ха-ха, а ты говорила, что не узнает. Да нет, всё правильно, прошло около 14-ти лет, и была она соплюшка, грязная, голодная, уставшая. Но таки узнал. Я же говорил тебе, что взгляд у него цепкий и память на лица хорошая.

— А я с тобой и не спорила особо.

— Ты и правда та самая девчонка?

— Да не девчонка я тогда была, мне уже было почти 16, просто похудела сильно, блуждая по джунглям, потому и казалась ребёнком.

— Вот так встреча! Я рад, что ты тогда выжила и что у тебя сейчас всё хорошо. Надеюсь, с твоей мамой тоже всё в порядке?

— Мама умерла через три дня после того, как вы вывели нас в Бразилию.

— Очень сожалею об этом и сочувствую тебе. Твоя мама была ещё очень молодая и очень красивая.

— Да, молодая и красивая. Ей тогда не было 32-ух лет.

— Дружище, каким это образом ты оказался в Колумбии, если был в это же время в Боливии? Или я что-то перепутал?

— Всё верно, в Боливии я и обретался, воюя с повстанцами-террористами. А, ладно, здесь уже не имеет смысла хранить тайну. Поступили сведения, что дон Хуан Мануэль Доминик Форейра Санчес Эскобара, поставщик оружия повстанцам, прибыл в свою резиденцию. Его асиенда находилась как раз между реками Инирида и Гуавьяре в Колумбии. Тоже, между прочим, не один человек голову свою потерял, разыскивая эту резиденцию. При том, что головы они теряли в прямом смысле слова.

— Я это так и воспринял.

— В общем, через штаты Амазонас и Акри моё отделение тайно перебросили в штат Колумбия. Пришлось порядком побродить ещё и по колумбийским джунглям, пока вышли к асиенде дона Хуана. Ближе высадить нас никак было нельзя: слишком удачно этот дон разместил свою резиденцию, как и плантации коки.

Он имела около тысячи пеонов и где-то сотни три боевиков. Нам тогда очень повезло, что большинство его боевиков отправились с караваном кокаина в Эквадор. Из тех, что остались, тоже многие пустились в погоню за какими-то беглецами, часть сторожила пеонов на плантациях коки. Так что три десятка человек, что находились в это время на асиенде, не составили для нас большой проблемы. Ликвидировали всех, попутно взорвав склад с оружием на продажу и большую партию кокаина.

Уже поближе к границе со штатом Амазонас мы настигли группу боевиков, которые преследовали эту милую леди с её матерью. Таким вот образом мне повезло оказать нечаянную услугу двум женщинам, нуждающимся в защите.

— Правду говорят, что мир тесен. Позвольте представить мою супругу.

— Степан, на паясничай. Все мы, как и вся колония, знаем твою жену, чего ты ещё мутишь.

— Моя жена — Марианна Гарсиа дель Торес Хуанита Габриэла Санчес Суаре Эскобара… Дальше я не помню — слишком маленькая у меня голова, чтобы вместить в себе полные имена отпрысков колумбийских донов. Зачем люди дают детям такие длинные имена?

— Не скажи, Стёпа! Чем длиннее имя, тем понятнее для других, что у человека много родственников, родовые традиции, поддержка родни. А некоторые имена могут открыть двери в избранное общество и т. д. Всё здесь целесообразно и не нами придумано.

— Виталий прав: это определённый уклад в жизни латиноамериканцев, но в моём случае это было большой помехой.

— Мариш, ты прости меня, ведь получается, что я виновен в смерти твоего отца.

— Туда ему дорога! Я с самого детства мечтала, что придёт кто-то сильный и убьёт его.

— Да ты что, нельзя же так про родителя!

— Какой он родитель? Похотливый самец. Эта сволочь обрюхатила практически всех молодых девушек в междуречье. У меня там в каждой деревне было по несколько десятков братьев и сестёр. У меня ведь был брат-близнец! Эта сволочь с детства приучала Мануэля издеваться над пеонами — рабами. Сам рубил головы лазутчикам, а потом и Мануэля приучил к этому. Вы бы видели, с каким удовольствием пятнадцатилетний пацан предавался садистским забавам. Из него должен был вырасти злодей, похлеще папаши. А уж до девок охоч был, похлеще обезьяны Фака. Как только созрел, так и начал трахать всё, что шевелится.

Меня этот папаша сосватал в жёны к стареющему дону — компаньону по оружейному бизнесу. Что-то у них в последнее время разладилось и я стала разменной монетой. Мама для него и вовсе стала пустым местом. Накануне моей свадьбы мы и решили сбежать.

— Значит, я всё же вовремя подвернулся?

— Ещё как вовремя! Мы уже неделю блуждали по джунглям, оголодали, выбились из сил, и погоня шла по следу. Я никогда не забуду своих спасителей.

— Но в самой Бразилии тебе не повезло, я так понимаю.

— Не повезло. Когда вы доставили нас в Исану и передали в миссию Красного Креста, мама вдруг слегла. Болезней у неё не нашли, сказали, что у неё пропала жажда к жизни, и за два дня она угасла. Меня поместили в лагерь для интернированных, где я ходила в интернат для детей с особенными потребностями. Отец мой хоть и был моральным уродом, но репетиторов для меня нанимал. Училась я у них с удовольствием и весьма успешно. Представьте, какого мне было в школе для умственно отсталых. А потом меня изнасиловала группа дебилов, и я сбежала из лагеря.

Скиталась больше года, но всё же добралась до Бразилиа. Устроилась работать горничной. Хозяйка выправила мне документы и устроила в медицинский колледж. Через полтора года она умерла, и я оставила колледж: некому было платить за учёбу. Устроилась сестрой милосердия всё в тот же Красный Крест. Участвовала в миссиях в Непале, Камеруне, Эфиопии. Когда нас направили в штат Колумбия в Бразилии, я оставила эту работу.

Позже мне повезло устроиться санитаркой в лазарет при космопорте, а уже оттуда я завербовалась на «Глорию». Медицинского диплома не имела, потому и пошла в обслугу на пищеблок.

— Такой судьбе не позавидуешь.

— Не обо мне сейчас будет речь идти, Лёля, а о тебе.

— Я тут каким боком?

— Ты не должна идти с «Глорией».

— Это не обсуждается!

— А ты послушай меня. Сама заметила, что судьба у меня не завидная. Я только и жила, что неполные два года со Степаном, но отпускаю его с лёгким сердцем. Он будет там спокоен за меня и за детей, потому и работу свою выполнять будет сосредоточенно и качественно. А Виталик будет всё время волноваться за тебя, как и ты за него. Это нормально, но понижает шансы на выживание. Ваша близость там может вас погубить. Я детям тоже не смогу заменить тебя.

Если что и случится с нашими мужчинами, то останемся мы и их дети, мы будем помнить о них и передадим эту память детям. Если вы оба погибнете, у детей никого не останется. Я не в счёт. Спроси у меня, каково это — быть сиротой? Никто не заменит любящих родителей. А на «Глории» и так перебор с экипажем.

— Какой перебор, когда столько девушек покинули корабль?

— На корабле более 800 человек превышения штатного расписания.

— Тебе откуда такое знать?

— В лазарете слышала разговор двух офицеров из штаба флота. Один жаловался другому, что президент позволяет этой выскочке Бургер превышать штатное расписание. Хотя, как выразился он, куда девать ту прорву дур, что захотели служить во флоте? Женский экипаж всего один, а на других судах женщин нет и быть не может. Таким образом, гидропонику обслуживает 300 человек вместо 30-и, на пищеблоке та же картина. Каюты и всё остальное прибирают уборщики, а не дневальные из военнослужащих. Госпиталь тоже предполагал 40 человек вместо 80-и.

Вы, офицеры, не знаете, что в двухместных каютах ютятся по четыре человека, а то и по пять. Койки освобождаются за счёт вахтенных, кубрики переполнены. Где только можно было, устроили дополнительные перегрузочные кресла и лежаки.

— Этого просто не может быть!

— Спроси у Норы. После испытаний часть состава должны были списать на Землю, но не судилось. Я думаю, что капитану стоит напомнить о перенаселённости корабля и часть обслуги оставить здесь, а часть перейдёт экипажем на «Тигр». А о моих словах ты подумай. Дело не в совести и не в том, чья хата с краю. Дай Виталию свободу действий и останься с детьми. Тем более, что у меня опять будет ребёнок, и Данька с Никой на некоторое время останутся без присмотра, да и мой Егорка тоже. И не забывай, что ты инструктор по пилотажу.

— Ну, не могу я! Я уже решила.

— Ты хозяйка своего слова. Ты его сказала — ты его и забрала. Только ещё одну вещь я тебе скажу: нашу колонию ждут серьёзные испытания. Вполне возможно, что опять произойдёт раскол. Сицилийцы вполне могут захотеть реванша.

— Но они вроде исправились!

— Господи, ну не будь ты такой наивной! Мы не прощаем людям тех гадостей, которые им делаем, как сказал кто-то из фильма. Губернатор и вице-губернатор в одночасье покинут колонию, кто будет отстаивать их идеи? У Майкла куда меньше сторонников, чем у Кацубы. Многие из горожан хотят уйти в поход, если не на «Глории», то на «Альбатросе» или «Тигре». А ты всё же первая леди. Сплоти всех женщин вокруг себя. Горожане, женщины — это уже большинство. Кацуба будет там сражаться за нас, а мы здесь за них.

За столом повисла тишина. Каждый переваривал услышанное. Каждый понимал, что Марианна права, и удивлялись про себя, как чётко эта женщина разложила всё по полочкам.

Кацуба в который раз за этот день был ошарашен и поражён железной логикой этой женщины. Не менее была поражена и Лёля. Она не находила аргументов в пользу своего решения. Степан же просто наслаждался, обнаружив у своей жены недюжинный ум. Не каждому везёт встретить в жизни красавицу и умницу в одной женщине. Мужчины предпочли молчать, чтобы не испортить впечатление от слов хозяйки. Молчание нарушила Лёля.

— Я не знаю, какими словами пытался бы меня убедить Кацуба, но ты, Мариша, переубедила меня. У меня нет слов, я сдаюсь. Летите, ребята, но пообещайте, нет — поклянитесь, что вернётесь.

Последние слова Лёля произносила, глотая слёзы. Не выдержала и Мариша. Она обняла Лёлю, и они уже разрыдались обе.

Степан кинулся успокаивать свою половинку, но Кацуба жестом остановил его порыв. Он понимал, что утешения только усилят рыдания. Надо дать возможность выплакаться и успокоиться.

Четвёрка просидела до ночи, обсуждая то, что нужно будет сделать женщинам в отсутствие их мужчин.

Глава 6

Совсем другие сомнения терзали в этот день двух минтакийцев, уединившихся в капитанской каюте на «Тигре».

— Если бы ты знал, брат Бата, как мне тяжело на сердце. Меня терзают сомнения по поводу правильности выбранного нами пути.

— Зря терзаешь ты себя сомнениями. Ты знаешь, Ката, насколько я был против этого сотрудничестве, но сейчас мои сомнения развеялись. Ты ведь помнишь, что сказала нам правительница мумуков на аудиенции перед нашим стартом с Близнеца? «Только в союзе с землянами, а не с огородниками вы завершите войну». Не знаю почему, но я верю землянам. Где-то что-то они недоговаривают, но это не коварство. Скорее всего, они тоже немного сомневаются в нас. Не потому, что просто не доверяют, а в силу нашей некомпетентности.

— Ты начал рассуждать, как будто вырос в роду Птатов.

— Куда уж мне, я до мозга костей Кхил и дипломатом мне не стать, не тому учился я всю жизнь. Но мне нравится, что у землян нет табу на другой род деятельности. Ты только посмотри, как ловко земляне совмещают несколько профессий, хотя каждый изучал одно дело.

— Бата, не произноси при мне крамольные речи. Ты принадлежишь роду Кхилов и отойдёшь в мир иной Кхилом. Так было и так будет, эти вещи незыблемы.

— Я не кощунствую, а говорю разумные вещи. Сколько сезонов прошло с тех пор, как мы вышли в космос? Когда мы вышли в последний рейс, мы уже 600 сезонов бороздили космос. И чего мы достигли? Корабли наши не претерпели никаких изменений. Судя по тому, что земляне узнали наши корабли, то и за эти 200 сезонов ничего не изменилось.

— Зачем менять то, что хорошо работает?

— А затем, Ката, что земляне за 100 сезонов обошли нас. Мы заперты в своих системах, а земляне путешествуют по галактике, как дасийцы.

— У нас не было нужды в усовершенствовании наших кораблей.

— Не юли передо мной. Ты знаешь, что это не так. Гравилёты — и те подарены дасийцами, и мы до сих пор не понимаем, как они устроены.

— Земляне тоже не поняли ничего.

— У них не было ни времени, ни условий для таких исследований. Но мне кажется, что со вспомогательным кораблём они уже кое-что нащупали. Поразительно. Мы бы без дасийских кораблей так бы и остались беспосадочными.

— Земляне тоже не стартуют с поверхности.

— Ложь. Ещё недавно «Глория» стартовала с этой планеты, и это факт. Если они не делают это сейчас, то просто экономят топливо и ресурс корабля.

— Бата, будь осторожен со словами, ты обвиняешь меня во лжи.

— Не стоит придираться к словам. Я не дипломат и не умею подбирать слова. Но ты понял, что я хотел сказать.

— Понял. Ну, обскакали они нас в космосе, это ничего не доказывает.

— А дети? Ты посмотри, самым старшим из них не более семи сезонов, а они знают едва ли не столько, сколько мы. Они уже личности. Что делал ты, когда тебе исполнилось семь сезонов?

— Не помню. Ты же знаешь, что романцы взрослеют гораздо позже.

— То-то и оно. До 16-ти сезонов мы кормимся молоком из молочных желез наших матерей. Лишь потом мы проходим обряд посвящения и начинаем обучение своему делу. До тех пор мы безграмотны, ничего не умеем, со сверстниками общаемся только на прогулках в парках. Земляне в 16 сезонов, а по их летоисчислению — 19 лет, уже учатся в университетах, рожают детей, воюют. Да, жизнь у них короче нашей, но проживают они её гораздо интенсивней и интересней.

— Не могу я тебя понять, брат Бата, к чему ты клонишь?

— Ты внимательно смотрел демонстрационный фильм о цивилизации землян?

— Очень даже внимательно. Только что ты хочешь этим сказать?

— Ты же видел хроники войны! А этот ужас — ядерные заряды! Таким оружием можно уничтожать целые планеты. Ты веришь, что мы с шубуками можем им противостоять?

— Если верить Норе-Кхал, мы дали им отпор, во всяком случае, в начале войны.

— Ката, ты неправильно понял её: они не были на ТВД и не имели данных о ходе сражения. Всё, что им было известно на тот момент, так это то, что сражение началось и к землянам направлялись новые корабли.

Нора-Кхал уверена, что ядерное вооружение, если и применят, то только в крайнем случае и в ограниченных количествах. Но каждый военный корабль имеет такое оружие. На «Глории» оно тоже имеется.

— Если всё обстоит так, как ты говоришь, тогда я согласен с тобой. Но тогда мне непонятно, что мешает им одержать быструю победу?

— Может быть, то, что и они осознают ценность разумной жизни. По своей природе люди жестоки и бескомпромиссны. Видеоотчёт об операции на Близнеце убедил меня в этом. За несколько вдохов уничтожить равное по численности подразделение врага — это надо уметь. Но с тем же, оставшихся в живых они не убили, а привезли сюда и дали им возможность жить.

— Это, конечно, было круто.

— Заметь, каждая из воительниц уступала по размерам и силе любому герату. Они и нам уступают, но я не спешил бы ставить на наших воинов. Ум их изворотлив, тела гибки и подвижны, оружие создано для конкретных целей и владеют они им виртуозно.

— Опять я с тобой не спорю. Скажу более того — меня поразила техника единоборств, которые я наблюдал в хронике. Ну, те, что были в белых халатах, с прищуренными глазами. Их тела — само оружие. Разбивать рукой или головой камни! Нет, умом я это понять не могу. Сначала я думал, что это постановочные кадры, но Кацуба-Кхал на моих глазах проделывал то же самое.

Мы не соперники этой расе. Мне иногда становится страшно, когда я пытаюсь сопоставить увиденное мною здесь и то, что содержится в моей памяти о нашем мире! Нет, даже вслух произнести такие слова страшно, не то, что вообразить. Эта раса рождена править галактикой.

— И ты тоже так думаешь? Вот видишь, значит, мы поступаем правильно. С землянами нужно дружить, но не воевать. Наши шансы равны нулю. Значит, попробуем дружить, тут тебе придётся быть убедительным перед нашим советом старейшин родов. Как бы ты этого не хотел, но ты теперь уже принадлежишь роду Птатов, нарушив все наши традиции.

— Дивны слова твои, брат. Я боюсь, что не справлюсь с этой ролью. Не умею я этого, я Кхил до мозга костей.

— Это нам всю жизнь внушали, что у каждого своя стезя. Учись у людей.

— Не получится у меня ничего. Прошу тебя, Бата, возьми эту миссию на себя.

— Тут я тебе не помощник. Я не полечу с тобой, а останусь здесь.

— То есть, как это останешься? Ты не можешь так поступить.

— Я уже так поступил. Тебе не понравится то, что я скажу, и я не надеюсь на твоё понимание, но пути назад у меня нет.

— Не говори так. Нет ничего, что может помешать тебе отправиться домой.

— Есть, Ката, есть — это землянка. Я полюбил земную женщину.

— Что ты говоришь? В своём ли ты уме? Я не знаю, что значит «полюбил», это что-то чуждое нам.

— Будь терпим к тому, что я тебе скажу, и не перебивай меня. Ещё на Близнеце я случайно подглядел, как люди занимались любовью у искусственного водоёма. Это так они называют процесс случки, или сексом. Но это совсем не похоже на то, как это происходит у нас или тех же гератов. Ты помнишь, как это происходило у тебя с твоей госпожой?

— Очень смутно. Этот процесс не отложился в моей памяти.

— Иначе это и не могло быть. К 30-ти сезонам каждый романец достигает периода созревания, выбирает себе госпожу и несколько дней паруется с ней, если она готова к этому и мех её пахнет феромонами, способствующими готовности самца оплодотворить лоно госпожи.

Долгое время госпожа носит в чреве своём единственный плод. После родов долгие 16 сезонов вскармливает его своим молоком. Ещё 14 сезонов она воспитывает и холит своё чадо. Лишь после того, как потомок покидает свою мать и выбирает свою госпожу, она снова готовит себя к материнству. Сезоны посещает салоны, восстанавливая мягкость своего меха, восстанавливает гормональный баланс. Если очень повезёт, то через сезонов 5—10 она снова сможет выделить феромоны и сможет зачать ещё одного ребёнка. Ещё несколько дней в своей жизни ты сможешь испытать сексуальное влечение, и на этом твоя репродуктивная функция умирает.

Есть, конечно, среди нас индивидуумы, способные случаться без феромонов, но их не много и общество их отвергает, как и тех самок, которые готовы случаться с такими самцами. Так вот, брат Ката, я стал таким отщепенцем. Более того, моя партнёрша принадлежи другой расе. Я не знаю, какие феромоны выделяет её тело без меха, но запах её сводит меня с ума. Мне уже нет места среди романцев.

— Опомнись, Бата, у них же нет меха. Возвращайся, я сохраню твой поступок в тайне. Кроме меня, ведь об этом никто не знает?

— Пока никто не знает, но мы не хотим держать наши чувства в тайне.

— О каких чувствах ты говоришь? Что это такое? Я не понимаю тебя.

— Люди называют это любовью. Я не знаю, как это объяснить. Это надо чувствовать. Это то, что заставляет меня трепетать от её голоса, от её запаха, взгляда. Это чувство требует от меня сдувать с неё пылинки и носить её на руках. Пусть только она скажет, и я убью ради неё любого или сам умру.

— Странные речи ты говоришь, брат мой. Я серьёзно отношусь к твоим словам, но всё ещё не могу понять.

— Это невозможно понять умом.

Пока госпожа не выделяет феромоны, ты и мысли не допускаешь о возможной близости, и желания у тебя не возникает, и орган твой детородный непоколебимо вялый.

Люди же совсем другие. Они могут случаться каждый день и даже не один раз. Это потому, что секс для них не только способ размножения, но и источник удовольствия, хорошего настроения и здоровья. Их тела изобилуют зонами, прикосновение к которым вызывает приятные ощущения. Ты же видел, как люди целуются?

— Это когда они касаются губами, лижут их языками и даже кусают?

— Это я и имел в виду. Это совсем не то, что тереться носами с госпожой. Оказывается, что языки очень чувствительны не только для восприятия вкусовых ощущений. Я просто парю в высших сферах, когда вылизываю её тело. А как выгибается её тело и учащается дыхание, когда мой язык алкает соски на её молочных железах или проторивает дорогу к её лону! Ката, если бы в этом и не было бы протеста нашим традициям, я ни за что не променяю эти мгновения. Я чувствую, как человек Мелисса отвечает мне взаимностью.

— Не знаю, почему я слушаю тебя и сижу рядом с тобой. Наверное, было бы правильно попросить тебя покинуть мою каюту. Но я верю тому, что ты говоришь. Хотел бы я испытать подобное, но мне, наверное, это не дано. Честно признаюсь, что тела землянок мне тоже нравятся. Боюсь, что с мехом они не выглядели бы так грациозно.

Наши самки ленивы, упитанны до неприличия, только и занимаются тем, что ухаживают за своим мехом. Да, землянки более достойны восхищения, чем романки, но я сам романец и останусь верен своей расе до последнего вздоха. Тебя судить я не вправе. Скажу только, что люди вряд ли примут тебя в свою стаю. Вы станете изгоями здесь так же, как и у нас. Удачи тебе и мужества.

— Спасибо тебе на добром слове. Удача нам с Мелиссой и мужество точно пригодятся.

— Ты не думал, что скажет твоя госпожа по поводу твоего поступка? Кто-то из наших всё равно проговорится ей об этом.

— Очнись, брат! Если ты и застанешь кого-то из моей родни, то только стареющих внуков.

— И правда. Я забыл, сколько сезонов мы отсутствовали вдали от дома. Хорошо, что мне не придётся искать оправдания твоему поступку. Но есть у меня к тебе одна просьба: расспроси свою нынешнюю госпожу о тех воинах, что видел я на корабле в секретном боксе.

— Ты, наверное, имеешь в виду киборгов?

— Их я и имею в виду.

— Мелисса делилась со мной многими вещами и про киборгов тоже поведала. Это солдаты-роботы с искусственным интеллектом, они очень хорошо вооружены, и один такой воин, по её словам, стоит целого взвода, то и больше, живых воинов. Они почти неуязвимы и могут сражаться в условиях, где живые солдаты просто не могут существовать, будь то огонь, сильный мороз или безвоздушная среда. Более ей об этом ничего не ведомо, так как в реальном бою их ещё не применяли. На каждом корабле, равном по классификации с «Глорией», есть от десяти до пятнадцати таких киборгов. На десантных судах их гораздо больше. Как видишь, эта раса создана для войны, и не нам с ними соперничать. Если наш мир ещё не захвачен человечеством, то только потому, что они не так кровожадны.

— Теперь и я убедился, что ты полностью прав.

— Есть ещё много вещей, которые восхищают меня в людях. К примеру, их музыка.

Что мы знаем о музыке? Извлекаем ужасные звуки из надутых мешков и барабанов. Есть и у них подобный инструмент — волынка. Но то, что извлекают люди из из этого инструмента, не сравнить с нашими. Оркестр землян это нечто грандиозное. Одно не пойму — какие звуки издаёт тот человек, что стоит лицом к оркестру и машет палочкой?

— Наверное, при взмахе палочка издаёт звук, недоступный нашему слуху. Зато людям он очень приятен. Наверное, потому они и рукоплещут ему больше, чем другим.

— Я тоже это заметил. И ещё кино и мультики. Сколько времени мы знаем о компьютерах, но никто не догадался, что с помощью компа можно делать кино и мультяшки.

Разнообразие их животного мира поражает моё воображение. Неужели можно было выжить среди таких чудовищ? Но они выжили и господствуют на своей планете. Буйство растений не уступает животному миру.

— Нам бы не удалось выжить на такой планете.

— Но я больше всего люблю смотреть их мультики, где звери могут говорить.

— Из-за этих мультяшек погиб мой маленький друг, мой рыжий Маугли.

— Это тот детёныш, что всё время прыгал с дерева на дерево и говорил всем «мы с тобой одной крови — ты и я»?

— Это он и был. Живой ребёнок был, непоседа. А я ведь любил, когда он забирался ко мне на колени, трепал меня за уши, а потом обнимал и всё говорил: «Ты ведь не улетишь, Шерханчик, мы ведь одной крови — ты и я». Я всё представлял, что он мой сын, которого я никогда не держал на своих руках. Мне его не достаёт. Почему он сорвался с дерева и свернул себе шею? Почему не кто-то другой?

— Будь это кто-то другой, о нём тоже нашлось бы кому горевать. Но в одном ты, Ката, не прав — мультяшки многому учат детей, они быстрее развиваются и становятся смышлёнее. Хотел бы я в своём детстве смотреть мультики и гулять со сверстниками, а не таскаться за своей матерью.

— Прошлого не вернуть. Но я верю, что наши потомки будут счастливее нас.

— Люди помогут нам в этом, поверь мне.

— Я уже верю. Так оно и будет.