Оглавление

История одного города

Зло пришло. Пришло и затихло, внимательно наблюдая за нами. Нельзя сказать, что мы его совсем не ждали. Ждали и даже выставили пост. Часовые-разведчики патрулировали лес, что окружает городские стены, в поисках следов непрошеных гостей. Хотя, конечно, втайне каждый надеялся, что нас зло не затронет и пройдёт мимо. Не прошло. Часовые первыми сгинули в том лесу без следа. Дед Карась поехал им харчами пособить, глядь, а их нет никого. Подумал, с пути сбился, два раза к дороге возвращался, а всё одно — нет никого, пусто на заимке. Следов много, деревья молодые повалены, котёл с остывшим варевом весит над потухшим кострищем, трава утоптана, да кровушкой кое-где полита, и всё!

Никого нет, ни живых, ни мёртвых, и так вокруг всего города. Народ потянулся прочь. Дорога первые два дня была забита каретами, телегами и просто пешим людом. Пыль поднялась такая, что вытянешь руку, а пальцев не видать. И вот чудеса: кто по той дороге из одних ворот выходил, тот к вечеру в ворота с другой стороны заходил! Закружила их нечисть, не выпустила, а потом и вовсе случилось страшное. Подошли к опушке леса, что напротив главных ворот, чёрные волки. Много волков. Страшные, раза в три больше обычных серых волков. Глаза злые, кровью налиты, клыки да когти, что сабли. Ночью у них глаза светятся, а появится луна, выть начинают, да так жутко… Кровь стынет от страха. Этот вой пробирает до косточек, душу рвёт, и спрятаться от него негде, всюду в городе слышен. В какой погреб ни закройся, как уши ни затыкай, не поможет. Кто духом послабже, не выдерживают, с ума сходят от отчаяния, на стены лезут да вниз бросаются…

В первую ночь Архип, дрожа как осиновый лист, махнул на всё рукой, упросил стражу выпустить его. Те за монетку ему ворота открыли, им-то что? Хочешь идти — иди… Вышел, а утром в пыли у ворот нашли только его обгрызенные до сапог ноги, всё, что от Архипа осталось. Больше за ворота никто выходить не решился. Королю ещё в первый день, когда только появились волки, отправили голубя с письмом, где подробно изложили ситуацию и просили помощи. Король молчал. Затем отправили ещё несколько птиц, а вчера, только голубь взлетел, его тут же атаковали большие мерзкие твари, очень похожие на летучих мышей, только гораздо больших размеров.

Стража пускала в них стрелы, но всё зря. Стрелы не причиняли им ни какого вреда. Теперь мы были в полной осаде.

На пятый день вечером в небе неожиданно зазвенели переливчатые колокольчики королевской феи. Народ, заслышав их, высыпал на площадь в надежде, что подоспело королевское войско с магами и колдунами. Но войска не было. Фея по какой-то причине прилетела одна и безрассудно решила попасть в город. Схватка была короткой и страшной. Полчища летучих тварей набросились на неё со всех сторон. Фея успела вскинуть свою колдовскую трость и сжечь несколько монстров, прежде чем была разорвана в клочья на глазах ахнувших от ужаса горожан. Трость, колокольчики и несколько потрёпанных крылышек упали на центр площади в самую гущу расступившейся толпы. Через мгновение крылья и колокольчики замерцали голубоватым светом и исчезли, а трость так и осталась лежать в пыли под взглядами понурых, испуганных жителей. Простым смертным нельзя прикасаться к вещам ОСОБЫХ. Послали за чародеем. Оказалось, что он давно сбежал, и кто теперь сможет спасти город, неизвестно. Вспомнили, что у чародея был ученик и что в тюремной башне ожидают суда закованные в цепи две ведьмы. Ученика тут же назначили городским чародеем, а ведьм сначала хотели сжечь из страха, что они приумножат зло, но потом решили, что их участь будет немногим отличаться от участи простых горожан, если зло победит, а противостоять магии зла кто-то должен. Назначенный чародей не смог с первого раза взять колдовскую трость феи. Заклинания не действовали. Лишь изрядно намучившись и получив дюжину тычков и синяков, он смог развеять чары и забрать трость себе. Если учесть полное отсутствие в городе опытных магов, трость королевской феи была как никогда кстати и, являясь мощным оружием, могла очень пригодиться.

Наступила ночь. Первая ночь, когда зло пришло в город.

Трофим с женой легли спать довольно поздно, около полуночи. Обсуждали, как жить дальше, радовались, что послушались тётку Агафью и от греха подальше отправили детей к родственникам на дальние острова. За окнами зарядил дождь, громыхнула гроза. Раскаты становились всё громче, люди вздрагивали, со страхом поглядывая в окна. К часу Трофим задремал. Проснулся от тычков жены в бок.

— Трофим… Трофим… Да проснись ты… — испуганно шептала она.

— Ты чего? — зевая, отозвался тот.

— Слышишь? Там кто-то ходит…

Трофим застыл, прислушался. Тишина. Вдруг рядом за дверью тяжело скрипнула половица. Ещё раз… Трофиму стало жарко. По комнате действительно кто-то ходил. Жена вцепилась в его руку и тихонько заскулила, уткнувшись лицом в подушку.

— Тихо ты… Отпусти, больно… Пойду гляну, что там.

Авдотья, дрожа всем телом, натянула одеяло на голову.

Трофим нащупал кочергу возле печи, на цыпочках подкрался к двери, приложил ухо. За дверью кто-то прерывисто, с хрипотцой, тяжело дышал. Затем послышалось приглушённое рычание. Трофим побледнел, покрепче сжал кочергу. Вдруг дверь с грохотом и треском проломленных досок разлетелась на куски под натиском огромной, покрытой шерстью руки, вцепившейся Трофиму в горло. Крепкие, толстые пальцы сдавили гортань, кривые, грязные ногти впились в плоть, стало нечем дышать. Трофим захрипел, в ужасе глядя в чёрные, бездонные зрачки державшего его монстра, кочерга выпала из обессилевшей руки.

Тварь взревела и оскалив жёлтые, с налётом камня клыки, потянулась мордой к шее Трофима. Тот в ужасе затрепыхался, словно птица в силке, закрыл глаза. Он уже ощутил на себе тёплое, зловонное дыхание неизбежной смерти когда, что-то случилось. Державшая его тварь, вдруг взвыла, завизжала словно свинья на бойне, отшвырнула Трофима и круша всё на своём пути выскочила сквозь разбитое окно на двор и дальше в непроглядную тьму. Сильно запахло чесноком. Сверкнула молния на секунду осветив погром в доме, Трофима у печи, бледного, но живого и сидевшую в слезах на полу Авдотью в ночной рубашке с бадьёй давленного чеснока в обнимку. Вспомнила. Ошалевшая от страха, она в