Первой не стало нашей изумительной мамы, потом не стало нашего папы. Мы ощутили, сразу почувствовали, что мы – последние. У той черты... У того края... Мы – последние свидетели. Наше время кончается. Мы должны говорить... Мы думали, что наши слова будут последними...
Когда-то Достоевский поставил вопрос: а найдется ли оправдание миру, нашему счастью и даже вечной гармонии, если во имя этого, для прочности фундамента, будет пролита хотя бы одна слезинка невинного ребенка? И сам ответил — слезинка эта не оправдает ни один прогресс, ни одну революцию. Ни одну войну. Она всегда перевесит. Всего одна слезинка…
Вышли мы из погреба, и мама родила братика. Он подрос, начал говорить, и вспоминаем мы папу: — Папа был высокий… — Сильный… Как подбросит меня на руках!.. Это мы с сестрой говорим, а братик спрашивает: — А я где был? — Тебя тогда не было… Он начинает плакать, что его не было, когда был папа…
мамы в памяти осталось, как идем мы по лесу, и она меня учит: «Ты не спеши. Послушай, как падают листья. Как лес шумит…». И мы сидим с ней на дороге, и она рисует мне птичек на песке прутиком.
В Минске мама обняла меня на пороге, и мы побежали к станции. Под бомбежкой потерялись. Я не нашла маму с сестренкой, ехала без них. Утром поезд остановился в Крупках и дальше не пошел. Люди заходят в деревенские хаты, а я стесняюсь, потому что без мамы, одна. Вечером все-таки зашла в один дом, попросила попить что-нибудь. Дали мне молока. Поднимаю глаза от кружки на стенку и вижу — моя молодая мама в подвенечном платье. Как закричу: «Мама!». Дед со старухой стали меня расспрашивать: «Откуда ты? Кто такая?». Подобное только в войну может случиться — я попала к своему двоюродному деду, брату папиного отца, которого никогда не видела. Конечно, он меня никуда не пустил. Такие чудеса!
Тогда я впервые испугалась, что останусь одна, а мама уедет. Пока мама была рядом, ничего не было страшно. А тут я онемела от страха. И пока мама ко мне не прибежала, не схватила в охапку, я была немая, никто от меня слова не мог добиться. Мама — это был мой мир. Моя планета. Если у меня даже что-то болело, возьмешься за мамину руку, и болеть перестает.
