Оглавление

Но вот настала тишина,

И, будто бы во сне,

Неслышно девочка идёт

По сказочной стране

И видит множество чудес

В подземной глубине…

Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес»

«Он не отбрасывает тени! — отчаянно, мысленно вскричал Римский. Его ударила дрожь…»

«Положив трубку на рычажок, опять-таки профессор повернулся к столу и тут же испустил вопль. За столом этим сидела в косынке сестры милосердия женщина с сумочкой с надписью на ней: „Пиявки“. Вопил профессор, вглядевшись в её рот. Он был мужской, кривой, с одним клыком. Глаза у сестры были мёртвые…»

М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

Глава 1

(Кэрол Линдси приехала в университет им. Вашингтона, находящийся в Сэнт-Луисе (штат Миссури) в середине дня. В этот, ничем не примечательный летний денёк, оплот знаний, состоящий из более чем ста красивых корпусов, предстал во всём своём величии на фоне ярких красок: полуденного солнца, аккуратно подстриженных газонов, и лужаек с цветами, деревьями и кустарниками, в изобилии насаженными, по всей огромной территории. Университет Сэнт-Луиса насчитывал в своём составе немало факультетов, начиная от факультета «Криминалистики и международной преступности», и заканчивая медицинским и биологическим факультетами.

Иными словами, университет выпускал специалистов в практически любой области, а потому его престиж был неоспорим (впрочем, он был неоспорим ещё и от того, что университет назвали в честь бывшего президента).

Помимо широкого многообразия специальностей, университет включал в себя: собственный сенат, комитет по равенству окружающей среды, университетский офис согласия, университетский совет (как, впрочем, во всех приличных учебных заведениях), клуб женщин и многое другое. Здания на территории университета будто застыли во времени в преобладающем здесь архитектурном стиле поздней готики, с целым кампусом с русалками и горгулиями на фасадах, и собственной готической церковью. Однако, на территории университета, присутствовали и другие стили, например, здесь находился уникальный музей в виде замка, в стиле романского возрождения, и было много зданий в интересном современном стиле. Также, здесь имелся так называемый студенческий городок, с библиотеками, научными центрами, кафе, ресторанами, и, само собой разумеется, имелась, как и везде, собственная университетская полиция (своего рода Ватикан-2) …[1]).

Итак, Кэрол Линдси поднялась по громадному крыльцу, вместе с «разноцветной» массой студентов, и будто бы растворилась в толпе. Кэрол была высокой, очень даже стройной брюнеткой, почти фотомоделью (сей факт, как бы противоречил её ярко выраженной целеустремлённости к научной работе). Она носила короткую стрижку, всегда придерживалась особой щепетильности в выборе одежды и косметики, а потому, Кен Браун, встретив Кэрол, тут же не удержался и восхитился утончённым ароматом её французских духов «Chanel No. 5»[2]. Та сухо поблагодарила коллегу, однако не без должной улыбки, и они молча направились в сторону лекционных аудиторий.

— До сих пор остаётся неясным Кэрол, — почему-то без предисловий, вдруг начал Кен, — как устроен мир, и что с ним произойдёт дальше? Одни считают, или считали при жизни, что он свернётся до точки, либо увеличится… Широко известный своей теорией Фридман, например… Другие предполагают сейчас что-то ещё.

— Людям просто не хочется терять рабочие места.

Кен рассмеялся.

— Ты поразительная женщина Кэрол!

Она обдумала свой следующий вопрос:

— В каком плане?

— Конечно в плане общения, в первую очередь. С тобой всегда интересно общаться. Ну и.…в плане привлекательности.

— Спасибо. Значит в плане профессиональных качеств я работник не ахти, — с отчаянием подумала она. — Тем более проклятый Стэн Вирстон не хочет верить в эти гипотезы, или правильней будет сказать: хочет, но не верит. — Кэрол внутренне усмехнулась, удивлённая подобным каламбуром в мыслях.

— Может ядерные исследования и различные войны всё же идут на пользу, скажем открытием озоновых дыр, хоть это и звучит глупо, — тем временем продолжил Кен.

Они подошли к двери, зашли в большую, светлую аудиторию с множеством мест и сели. Аудитория была неким подобием зала заседаний, где маленькую трибуну (в отличии от хотя бы того же зала заседаний в суде, где трибуна длинней), занимала соответственно не судейская коллегия, а научные сотрудники и профессора, для зачитывания лекций и докладов. Совсем недавно, здесь состоялась научно-практическая конференция по особо острым вопросам в области микробиологии, и генной инженерии. Вопросы о генах, геномах, и связанной с ними специфике обсуждались здесь очень подробно, так сказать во всей красе учёной мысли.

— Ты наверно думаешь о чём-то своём, может мне не продолжать Кэрол? — мягко возмутился Браун.

— Ну что ты, продолжай.

— Тогда позволь сказать тебе одну приятную новость… Памэла Карриген, уже почти доказала теорию о существовании этих твоих провалов во времени!

Кэрол не понравилось выражение «этих твоих», но, с другой стороны, он ведь занимается иной областью науки, и поэтому, в какой-то мере даже прав. А собственно говоря, почему в какой-то: прав в полной мере, т. к. не обязан возлагать на себя ответственность в понимании её проблем… — Знаешь, я безумно рада, что у меня есть такая помощница, правда. Хотя… — она замялась. — Хотя от провалов во времени Кен, и до потрясений в сфере ядерной физики, ещё не один шаг с моей стороны.

Тот рассмеялся. Ему поимпонировал её полушутейный настрой в данной ситуации.

— У тебя всё получится Кэрол. Не знаю почему, но я в это верю.

— С твоими бы речами, да в конгресс коллега. «Ты то можешь позволить себе веселиться (последнее она не смогла произнести вслух, решив, что этим его только обидит)». Тем не менее, чаша весов внешнего настроения Кэрол казалось вот-вот станет легче, и её перевешает чаша до краёв накипевшего пессимизма… Наконец, после недолгих раздумий, чаша весов с пессимизмом, как и предполагалось, всё же взяла вверх, или правильней будет сказать вниз, и она не выдержала: — Слушай Кен, ты вот тут говоришь, что у меня всё прекрасно получится, а между прочим, хоть тебе конечно и нет до этого дела, наш шеф не возлагает на меня никаких надежд. Абсолютно никаких. Он считает, может быть даже вполне оправданно, что у меня ничего не получится.

— Откуда такой пессимизм Кэрол? — Учёный произнёс это с неподдельным сочувствием, и был сильно удивлён её внезапной перемене настроения. — И потом, наш шеф ни такой уж и плохой, — дополнил Кен.

— Тебе легко говорить, тебе он верит.

— Дело ни в том, верит он мне, или нет Кэр (Кен Браун позволил себе называть её так, исходя из того, что они знали друг друга уже немалое время), — а в том, что я знаю его, как облупленного, и не раз даже видел в церкви.

Кэрол решила, что продолжать не имеет смысла, и потому сменила тему:

— А как там твоя теория о существовании внеземных цивилизаций?

— Но ведь инопланетяне тоже связаны с тем, о чём на научных собраниях дискутируешь ты.

— В том плане, что и они относятся к разряду сверхъестественного, да!

— Я серьёзно Кэрол.

— Мило беседуете, — раздался за спиной грубый мужской голос, и Браун вздрогнул от неожиданности. — Хочешь узнать в чём твоя трагедия Кен? — вскоре обратился к нему новый прибывший, которого звали Сэм Гэбриэл.

— В чём же?

— Ты всегда, а если не всегда, то довольно часто вздрагиваешь, когда слышишь за спиной чей-то мужской голос, ты видимо боишься, что это Стэн?

Будучи археологом по призванию, и неотёсанным мужланом по натуре (он был полным антиподом Кену Брауну), Сэм Гэбриэл, тем не менее, сумел доказать свою научную концепцию о существовании неизвестного доселе древнего народа, и его тайнописи. Сейчас он сел на кресло, рядом с Кэрол и Кеном, и тут же услышал уверенный ответ от последнего:

— Я не боюсь своего шефа, т.к. не вижу повода, а даже если Стэн Вирстон и лишит меня рабочего места, в любом случае, я смогу устроиться хоть в какой-то захудалый университет научным работником.

— Или преподавателем, — с иронией произнёс Сэм.

— Слушай, а, по-моему, преподавателем быть как раз твоё призвание. Хотя нет, ты даже и с этим не справишься.

На такой поворот Сэм видимо не рассчитывал, поскольку, услышав подобное, тут же замолчал надувшись. Сэм и Кен, ещё почти с самого прихода сюда невзлюбили друг друга. И теперь, судя по их манере общения, создавалось впечатление, что они будут продолжать в том же духе, как минимум до второго пришествия.

— Может тебе привести ряд логически обоснованных доводов Сэм, относительно области моих знаний?

Однако, попытка убеждения у Кена не увенчалась успехом. Гэбриэл молча смотрел в потолок довольно обширного помещения, раскинувшись на кресле. Никакого внимания на собеседника.

— Ну, может тогда мистеру всеотрицающему нужны вещественные доказательства, скажем: снимки, отсканированные и обработанные на компьютере; зарисовки со слов очевидцев; слайды; видеоматериалы, подтверждённые экспертной комиссией, и т. д.

— Я не разговариваю с оппозицией, — в ответ буркнул Сэм.

— Потому что тебе просто, нечего сказать.

— Ну что вы заладили оба, как не знаю кто… — с недовольством выразила Кэрол, запнувшись на последнем слове. — Не хватало ещё, чтоб мы все здесь поцапались из-за наших различных убеждений.

— Кстати, насчёт убеждений Кэрол: вот придёт Брик и уж мы то вдвоём точно сможем убедить Кена, что он зарывается со своими убеждениями.

Долго ждать им не пришлось. Прошло примерно минут 10, как в дверях аудитории появился новый научный сотрудник, с довольным выражением лица. Судя по всему, этот день подарил ему, как недавно и Сэму, репутацию проверенного временем работника, имеющего за плечами такой же немалый, научный потенциал.

— Привет, как дела старина? — и не дожидаясь ответа, Сэм тут же переключился на Кена: — готовься к непомерным дискуссиям коллега.

Прошло ещё минут 10, как зал для слушаний был полностью заполнен.

— Сегодня здесь будет сам Стивен Хокинг, посмотрим, как он отреагирует на твои версии приятель. — Сэм продолжал словесный бой, по-видимому, считая, что лучшая защита — нападение.

— Это больше, чем версии, и потом я тебе не приятель, — со злобой в голосе ответил Кен.

— Ладно убедил, это действительно больше, чем просто версии — это бредовые версии.

— Ну это мы ещё посмотрим, чьи версии бредовей, — видимо устав реагировать негативно, Браун усмехнулся.

— Ребята, может хватит уже, — почти в один голос произнесли Кэрол и Брик.

— Вдруг Стивен Хокинг не одобрит ни его версию, ни нашу Сэм, — закончил Брик Хапертон, разряжая обстановку.

(Стивен Хокинг являлся профессором Тринити-колледжа в Кембридже. В этом колледже, подобно ему, профессором когда-то был сам Исаак Ньютон, и так же, подобно последнему, Стивену была уготована слава известного деятеля, внёсшего немалый вклад в науку. Однако, в отличии от Ньютона, славе Хокинга нельзя было позавидовать, поскольку ещё на первом курсе колледжа он получил неизлечимую болезнь, практически обездвижившую всё тело, и к тому же, неудачную операцию, вследствие которой будущий профессор онемел. Тем не менее, последние достижения техники, сделали своё дело. Коляска с электроприводом позволяла ему теперь передвигаться самостоятельно, а встроенный под сиденьем компьютер, с синтезатором речи позволял говорить. На сегодняшний день Хокинг являлся членом Королевского научного общества Великобритании, и национальной академии наук США, а также имел 12 почётных степеней, звание «кавалера ордена кавалеров почёта», и был удостоен Нобелевской премии…[3]).

— Может и мы Брик для разнообразия посовещаемся, а то весь зал уже заполнен окончательно, и все что-то обсуждают, — после короткого молчания произнёс Гэбриэл.

— Я подготовился с докладом вчера, — моментально отреагировал Брик, словно ждал этого вопроса.

— Прекрасно, ну и… всё же, я как-то волнуюсь.

— Это естественный процесс Сэм!

— …Кстати, я слышал, что на днях наша Мэри Уиллард составила нам хорошую партию.

— А именно?

— Она разве тебя не оповестила? — удивился Сэм.

— Нет.

— Тогда приготовься к приятной новости Брик!

Тот, тут же заёрзал на кресле, начав волноваться, и подтянувшись чуть-ли не к самому лицу Сэма настроился слушать.

— Дак вот: позавчера утром она ездила в замок Алник, к герцогам Нортумберлэнд[4]. Ну, знаешь, где велись съёмки Гарри Поттера?[5]

— И? — в глазах Хапертона блеснул огонёк любопытства. — Ну не тяни же Сэм, прошу.

— И она таки смогла, вот чертовка, договориться с герцогом, ни с кем-нибудь, а с самим герцогом, о покупке из его замка нескольких ценных реликвий, для музея нашего штата.

Брик чуть не подпрыгнул:

— Это правда?

— Клянусь, что говорю только правду и ничего, кроме правды! — весело отозвался Сэм Гэбриэл.

— Ничего себе поездочка! — Брик по-прежнему не унимался. — Ну обладает она даром убеждения, что скажешь, — и тут же он продолжил, загадочно улыбаясь: — А теперь я тебя порадую. Недавно мне объявили, что завтра, или послезавтра, у нас должна состояться поездка в замок Крак[6], в Сирии.

— Я слышал, — спокойно отреагировал Гэбриэл, и продолжил: — и что ты думаешь, власти Дамаска позволят нам преспокойно приезжать на Святую Землю, и перепахать весь замок вдоль и поперёк?

— Ну, насчёт вдоль и поперёк ты, конечно, преувеличиваешь, а насчёт позволения… уже позволили, и кстати, это снова Мэри, со своим чудным даром!

— Будь я проклят! — на сей раз уже Сэм Гэбриэл едва не подпрыгнул в своём кресле, а в следующий момент, быстро придя в себя продолжил: — это конечно не плохая, совсем неплохая затея, порыться в древнем замке Сирии, хотя лучшее место, чем где-нибудь в Англии, или скажем на границе с Шотландией не найти, и тем не менее, что Мэри собирается там выкопать? Орден госпитальеров?[7] Так он уже найден и хранится у королевы Великобритании[8], или…? — Сэм сделал многозначительную паузу, и тут его разобрал смех. — …Или же она хочет выкупить у Елизаветы, принадлежащий ей по праву орден для музея, подобно тем реликвиям? Наверно это хитрый ход, чтобы, начав с Сирии, перебазироваться в Англию.

— А вдруг в тех землях осталось ещё что-то ценное? — вставил Хапертон.

Однако Сэм, словно, не замечая этого рассмеялся ещё громче, и так продолжалось бы, наверное, немалое время, если б не замечание Кэрол, а затем и пристальное внимание окружающих, к вышедшему на трибуну мужчине. Этот человек, определённо нервничая и волнуясь, стёр платочком, выступивший на шее, лбу и висках пот, а затем приготовился читать, опустив глаза на листы с текстом. Тут же в зале воцарилась почти идеальная тишина, если не считать лёгкого ёрзанья, и шёпота.

— Мне можно начинать? — громкий голос говорящего, эхом отразился от стен, и суета слушателей, которые точно ждали этого момента, прекратилась. — Хм, хм. Для начала кто-нибудь из зала ответьте мне на один вопрос: что представляет из себя религиозное движение, и каковы его последователи?

Зал молчал.

— Хорошо, я отвечу за вас, — продолжил мужчина с трибуны. — Религиозное движение — это движение масс, выбравших для себя правильный жизненный путь, и неважно, какая религия при этом исповедуется. Сегодня существует немало религиозных конфессий, например всем известные «Мормоны»[9]. И тем не менее, я считаю, что в наши дни вера людей в Бога, практически иссякла. Люди называют себя верующими, но это только на словах. Мы не религиозное течение, и не какая-либо секта, сразу смею вас заверить. Однако, и в том я думаю меня поймут многие из присутствующих здесь в зале, я хочу, чтобы люди всего мира жили в гармонии с нашим Творцом… Мы постоянно движемся вперёд, не стоим на месте. Вместе с нами вращается Земля, пролетают месяцы, годы, столетия. Исчезают почти бесследно бывшие когда-то сенсациями человеческие разработки. На исходе эра автоматизации, на стадии развития безграничная эра кибернетики. Учёные искусственным методом создают из клетки овцы живую овцу[10]. И это уже не сенсация. А возможно скоро, с такими темпами развития, нас с вами заменит горстка железных созданий с искусственным интеллектом, которые при том будут решать всё за нас, стоя у руля власти. И будут они напичканы уже не всевозможными реле[11], диодами[12], датчиками[13], и будут базироваться уже не на интегральных микросхемах[14], а на чём-то более новом, вроде нанотранзисторов[15]. Всё перечисленное мной в представлении будущих поколений, будет считаться всего лишь детским лепетом, в крайнем случае достоянием прошлого, и я говорю это без преувеличения, хотя, впрочем, вы и без меня прекрасно видите, с какой скоростью сегодня движется прогресс. Я, конечно, не против современного развития общества в плане технологий, но иногда человек заходит слишком далеко… Итак, это было довольно большое отвлечение от темы. Я прошу меня извинить. — Мужчина с трибуны сделал небольшую паузу. — Тем не менее, именно это вступление, коренным образом связано c нашей концепцией о мире. Вот тут и стоит представиться: я представитель сообщества «Единый мир» — Берт Сайлонс. Наш главный союзник общество «Мир в мире», а потому мы работаем непосредственно под их началом. — Сайлонс улыбнулся, оббегая аудиторию внимательным взглядом. На короткое время в зале нарушилась тишина, и снова, как было недавно, послышались ёрзанье и переговоры, причём явно ни по поводу выше сказанного сейчас представителем сообщества. — Дак вот леди и джентльмены, — снова улыбнулся Сайлонс, нарочно не замечая подобного настроя к своей персоне, — я продолжу: как вы уже наверно поняли, нашей главной задачей является сплочение всех народов, всех людей мира вместе, вне зависимости от расы, пола и возраста, ибо только объединение сможет устранить все межнациональные розни, сократить эксплуатацию угнетённых, с корнем вырезать из нашего сознания расизм, как гнилое проявление в обществе. Только объединение поможет создать новый единый мир, где будут править доброта, закон, справедливость и порядок, и где человек сможет вздохнуть свободно и чистым воздухом. Давайте все вместе скажем нет беззаконию, пренебрежительному отношению к окружающему нас растительному и животному миру, и вообще к миру всему.

— Тоже мне представитель из «Гринписа»[16] нашёлся, — хмыкнул себе под нос Сэм Гэбриэл, находя подобное рассуждение пустой болтовнёй. — Как будто здесь клуб по интересам. И потом он строит Наполеоновские планы[17]. Можно подумать после его слов, скажем все мусульмане мира отменят «Джихад»[18], или же арабы станут более миролюбивы.

— Ну и к чему ты это сейчас сказал? — шёпотом выразила Кэрол своё недовольство (будучи возмущённая тем, что он не даёт ей слушать).

— Как будто ты сама не понимаешь, — так же шёпотом ответил Гэбриэл.

— Конечно, вот если все как ты Сэм будут так рассуждать, мира не будет никогда.

— Но и при твоём раскладе его не будет Кэрол. Пока на планете живёт человек, столь алчное и жадное до денег существо, мира не будет никогда, уверяю тебя. Более того, в войнах люди обычно пополняют свой финансовый капитал.

— Как будто я сама не знаю, — буркнула Кэрол, и тут же махнула на него рукой: — а ну тебя, дай послушать.

А Берт Сайлонс в этот момент продолжал:

— Сегодня в наши ряды входит 1500 сподвижников, завтра, с вашей помощью это число может дойти до 3000, а то и больше. Неужели из сидящих здесь, в зале, не найдётся людей, которые так же против корыстных целей всеобщего «яблока раздора» как-то: войны, теракты, которые против экспроприации законодательной властью духовных ценностей человека, против попрания его прав и свобод… Так больше не должно…

— Минутку! Вы что хотите совершить всемирную революцию? — послышалось дерзкое, словно бросающее вызов высказывание из зала. — Мы все конечно живём в свободной стране, и каждый имеет право на собственное волеизъявление, но… но само собой в разумных пределах. При всём моём уважении к вашей теории (во многом вы, конечно, правы), должен заметить, что в отношении экспроприации прав и свобод человека властью, — мужчина из зала задержал паузу улыбнувшись. — Это вы перегнули палку. Мы же живём в свободной, защищённой стране, я повторяюсь, а не в какой-нибудь там Нигерии, или Замбии.

— А теперь, если вы высказались, позвольте сказать мне, — Берт Сайлонс, в отличии от выскочки из зала и не думал улыбаться, смягчая тем самым обстановку начавшихся жарких дебатов. — Это вы перегнули палку насчёт революции, а не я. Моя конечная цель сплотить людей всего мира, а не устраивать всемирную революцию. Революция — это военный переворот, а я, кажется, выражал неоднократный протест против войн. Т.о. вы противоречите сами себе.

— Но я лишь поясняю ситуацию с ваших слов, и не более. — Мужчина из зала по-прежнему улыбался, словно издеваясь над выступавшим.

— Я, конечно, тоже с уважением отношусь к вашему высказыванию, — наконец Берт Сайлонс немного смягчил интонацию, но ненадолго. — Позвольте, как вас?

— Джон Монтгомери, профессор Принстонского университета[19], — ответил незнакомец.

— Дак вот мистер Монтгомери, — Сайлонс снова повысил интонацию: — хочу заметить, что вы невнимательно меня слушали.

— Да, становится жарковато. Может выйти в фойе перекурить? — Сэм Гэбриэл комично поправил узел галстука на шее, и Кэрол, в этот момент покосилась на него:

— …Что вы имеете ввиду мистер Сайлонс, относительно моей невнимательности? — Джон Монтгомери перестал улыбаться.

— …А ты что думаешь на этот счёт? — Сэм посмотрел на Брика.

— Я думаю, что ты прав, и их дискуссия, если эти прения можно назвать дискуссией, затянется надолго, — он широко улыбнулся.

— Прав насчёт чего? — не понял Сэм.

— Насчёт покурить! Я думаю, не знаю как тебе, но лично мне не мешало бы выйти, развеяться перед предстоящим выступлением, а то голова кругом идёт от этой политики.

— Ненавижу политику, — улыбнулся и Сэм, и они вышли.

— Что скажешь ты Кэрол? — неожиданно обратился к ней Браун после того, как Сэм и Брик вышли.

Она проводила их взглядом и повернулась к Кену:

— Насчёт политики?

— Нууу, в общем да.

Она загадочно пожала плечами:

— В целом я согласна с выступающим.

Естественно, всё это сейчас они говорили тихо, вполголоса, чтобы не мешать «беседе» двух спорщиков, хотя помешать им сейчас было сложно, поскольку они говорили довольно громко.

— …А в частности?

— И, в частности, согласна Кен, — Кэрол устало улыбнулась. — Ну ты же знаешь, политик из меня никудышный.

На сей раз Кен пожал плечами:

— Ладно понял, — и в тот же момент они оба повернули головы в сторону трибуны.

Берт Сайлонс закончил жаркий спор с человеком из зала, и сейчас диктовал адрес своей организации, если вдруг кто-то захочет в неё вступить.

Кэрол, засуетившись и чуть не уронив сумочку, поспешно достала из неё записную книжку с ручкой, и так же поспешно записала диктуемый адрес, а в следующий момент подоспели Сэм и Брик. Они отлучались совсем ненадолго.

Кэрол присоединилась к залу начавшему аплодировать, а затем, не без улыбки заметила, как Сэм на ходу тоже присоединился к хлопающим в ладоши.

— Это я заранее и тебе аплодирую Кэрол, — сострил он, присаживаясь на своё место, с Бриком.

Та ничего не ответила, только скривившись в ответ, дескать очень смешно, направилась к трибуне.

Браун смотрел на неё оценивающим взглядом, словно был уверен в ней, как в самом себе, словно был уверен в том, что она с лихвой оправдает возложенные на неё публикой надежды, и от этого постоянного взгляда коллеги, Кэрол чувствовала себя несколько неловко, однако она вскоре начала:

— Я представляю научную концепцию о существовании других миров. Для тех, кто меня не знает, я Кэрол Линдси, младший научный сотрудник этого университета. Я занимаюсь исследованиями и анализом, если не особо острых, то довольно значимых на сегодняшний день вопросов: что есть этот мир? В чём суть его биологических процессов? Что есть время и пространство, какова их связь, и т.д? А сейчас я хочу совершить вводный экскурс, перед непосредственно теорией. Кстати, в моей теории (этим смею вас обрадовать, или огорчить, как хотите), есть немало общего с некоторыми теориями других учёных, наиболее мне симпатизирующих… Итак, начну с того, что насколько вам всем известно, этот мир чрезвычайно загадочен, интересен, порой трудно, или вовсе не познаваем. Многие современные учёные до сих пор ломают голову над некоторыми феноменами, происходящими, или происходившими когда-то на Земле… Взять в пример ту же Атлантиду, которую пытался разгадать Платон, пользуясь дошедшими до него свидетельствами египетских жрецов[20]. Но всё тщетно, как и тщетны были в своё время попытки учёных узнать, движутся континенты, или нет. Тогда, лет 10 назад, по данному вопросу состоялся спор фиксистов и мобилистов[21]. Сейчас, уже в наши дни, этот вопрос перестал стоять ребром, и учёные выяснили, что континенты движутся. И всё равно отправной точки к прорыву, для тех же атлантологов, это так и не дало. Ну если не считать версию учёных о комете Галлея[22], или различные новые версии… Т.о., рассмотренная мной на примере пресловутая Атлантида и по сей день остаётся загадкой… В этом мире постоянно что-то происходит, и если не с закономерной периодичностью: парадокс за парадоксом, то довольно часто, хотя, впрочем, определённая закономерность различных феноменов всё-таки и соблюдается. Иначе, если смотреть с точки зрения логики, это приведёт к своего рода тотальному дисбалансу, и будет нечто похожее на историю Рэя Брэдбери, когда его герой, наступив на бабочку, в корне изменил окружающее развитие мира[23]. Ну это я утрирую… Если переходить главным образом к миру частиц, то первое, о чём хочется сказать, это о их странном поведении в пространстве. Хотя опять же, и в поведении частиц, наверняка присутствует определённая логика… (Долгое время учёные дробили и дробят по сей день вещество на составные части. Скажем молекулы на атомы, атомы на ядра и электроны, ядра на протоны, нейтроны и различные другие элементарные частицы. В конечном счёте учёные выявили, что являющиеся когда-то самыми мелкими частицами лептоны и кварки уже, а точнее ещё не самые мелкие[24].) Сейчас существует ряд других, более мелких частиц. Вот только нет пока таких приборов, которые способны их все обнаружить. Одним словом, я подвела вас к выводу… что деление бесконечно. Но суть не в том. — Кэрол сделала пару глотков из рядом стоящего стакана с водой, и продолжила: — суть в другом. Я начала говорить о ломающихся стереотипах в отношении мельчайших частиц. Дак вот: давайте рассмотрим один нестандартный пример, в который поверит не каждый учёный, не связанный с подобной специализацией, как у меня, и, следовательно, не осведомлённый в этой области. Итак, вопрос риторический: может ли Вселенная находиться в атоме, и могут ли сами атомы влезать скажем в кварки? Вроде бы нет, звучит абсурдно, но не спешите заранее делать печальные прогнозы. Учёными выяснено, что всем известный нейтрон, через 17 минут распадается на протон, электрон и антинейтрино[25]. Отсюда вывод, что протон своей составной частью входит в нейтрон. Опять же, при столкновении 2-х протонов, появляются различные частицы… и среди них нейтроны. Вот и пойми здесь кто же в кого входит. Подобная ситуация в материальном мире невероятна, но в мире параллельном это в порядке вещей. После такого, невольно отбрасываются сомнения о существовании в каждом атоме различных миров. Вполне может быть, что сейчас рядом с нами, а возможно и внутри нас, что-то происходит. Живут другие люди, не похожие на нас, или же это вовсе не люди, а какие-то существа из лучистой энергии, в каждой точке окружающего нас пространства, что-то да есть. — Кэрол провела рукой по воздуху, и медленно оглядела всё пространство вокруг, словно показывая это таинственное что-то. — У меня на этот счёт очень большая теория, отражённая в книге «Во власти частиц», в которой чётко расписаны все физические и биологические процессы, происходящие в мире, их взаимосвязь, различные расчётные выкладки по поводу абсолюта времени и пространства, но я выскажу свою теорию в сжатом виде, во всяком случае постараюсь, поскольку я хочу охватить всю суть. Дак вот, моя теория, главным образом, опирается на 2 других: одна из них Джона Уилера, а вторая русского учёного Фридмана[26]. Джон Уилер вывел такое понятие, как «червячные дыры». «Червячные дыры» в свою очередь, являются продуктом скрещивания двух, образных понятий, таких как «фридмоны» (в честь уже упомянутого учёного), и чёрные дыры. Через «червячные дыры», мы, как принято считать и перемещаемся в пространстве. Скажем ехал себе человек на машине по безлюдному шоссе, вдруг яркий свет, потеря памяти, а когда возвращаются чувства, человек оказывается на другом конце города, при этом проходит ничтожная доля времени. Как это объяснить? А как будто бы никак. На самом деле, ответ на вопрос появляется, при попытке взглянуть на него через узкую «призму» моей профессии. — Кэрол улыбнулась. — Я объясню отчего так происходит. А происходит так оттого, что воронка в некоторых случаях, правда по непонятным пока причинам, начинает расширяться, и попросту выбрасывает из себя всё содержимое. Но это с одной стороны, а с другой бывают и случаи, когда люди пропадают на очень долгое время, или же навсегда. В этих случаях воронка, наоборот, сжимается… Подобная тема очень сложная и двоякая, а потому её можно развивать и развивать, но я хочу сказать одно… Как бы там ни было, мы пока не обладаем той необходимой нам энергией и полярностью, с учётом которой, или которых мы можем свободно перемещаться в пространстве и времени. Те случаи были частные, но в целом, и вы это знаете не хуже меня, именно так и получается. Пока ни один из учёных, наверняка честно не признавался вам в том, что он лично, либо кто-то из имеющихся у него на примете очевидцев, свободно путешествовали за пределы этого мира. Разве только во сне, хотя… — Кэрол замялась, и тут же услышала смешки из зала. — Хотя я на полном серьёзе, ведь во сне душа, обладая необходимым зарядом энергии, перемещается во времени, — пытаясь скрыть недовольство продолжила она.

— Ну как тебе выступление нашей «Джульетты»[27], неплохо, а? — тем временем пошутил Гэбриэл, обращаясь к Брауну. Он даже слегка зевнул, закрывая рот рукой, и этим как бы демонстрируя неуважение к Кэрол, и культуру по отношению к обществу одновременно. Несмотря на то, что Гэбриэл как личность был не подарочек, тем не менее он, как и любой нормальный человек, не был лишён чего-то культурного…

Браун ничего не ответил на холодный юмор (от которого, как ему показалось веяло примитивным, до ужаса плоским уровнем тех шуток, с которыми обычно сталкиваешься на телевидении: в низкобюджетных картинах и телешоу), а продолжил сосредоточенно слушать Кэрол.

— Что представляет из себя машина времени? — продолжала она. — Всё ту же червоточину, хотя экспериментально это подтверждено не было. Чтобы скажем достичь какой-нибудь «близко» расположенной к нам звезды, вроде Проксимы Центавра[28], человеку потребуется затратить порядка 160 тысяч лет на полёт (или несколько лет, при условии, что корабль достигнет скорости света). Однако, если предположить, что скорость в червоточине гораздо больше скорости света, то на такое перемещение уйдут буквально мгновения, стоит только научиться управлять этими воронками, своеобразными машинами времени, и тотчас люди смогут быстро проникать в любую точку земного шара. Учёными была выдвинута гипотеза о существовании тахионов, частиц, движущихся со сверхсветовыми скоростями[29]. Есть версия, что время для них может течь навстречу нашему, отсюда, при помощи этих частиц, у человека появляется возможность перемещаться в прошлое, но это опять же, пока только в теоретическом ключе. (Бытует мнение, а точнее можно даже сказать утверждение, что наша Вселенная образовалась в результате большого взрыва. Это и послужило причиной возникновения материи. Материя, расползаясь равномерно в пространстве, где-то в космосе замедлила своё движение и сгустилась в галактики и квазары[30].) Все наслышаны об этом. Тем не менее, квазары находятся на достаточно большом расстоянии от нас, а значит, возможен вариант, что их и вовсе не существует. (Как может не существовать кварков, лептонов, тахионов, нейтральных К-мезонов, и прочих элементарных частиц, открытых в наши дни, таких как: глюоны, бозоны, мюоны, и т. д.[31]) Как я уже говорила, опираясь на теорию известного и после смерти русского учёного Фридмана, считаю, что в каждом атоме могут существовать различные миры. (Сами тоннели между мирами обладают по расчётам поразительным свойством: при давлении внутри тоннеля на материю миллиарды атмосфер, эта материя обладает отрицательной массой. Звучит абсурдно, но расчёты не могут обманывать. Причём, якобы не имея массы, размеров и формы снаружи, внутри антимиров полная масса и полный электрический заряд, не равны нулю. Также другие миры не выпускают никакой энергии в наш мир, зато от нас туда могут проникнуть какие-либо частицы, или же, к примеру солнечные лучи[32].) Эти миры вообще подобно нашим насыщены жизнью, но тем не менее, там всё по-другому, отдалённо напоминает будущее. Какое-то странное будущее. — Кэрол стала пристально смотреть куда-то вдаль, на задние ряды, словно там увидела что-то подозрительное, и с напряжением в голосе загадочно продолжала: — Там нет домов, отелей, магазинов, баров, кинотеатров, больниц, станций, машин, и прочих результатов цивилизации, как у нас. «Во всяком случае, где был мой дядя, этого не было, — подумала она» — А вместо всего этого какие-то серые громадины с открытыми дверями. — Кэрол прервалась, заметив проявление интереса, со стороны некоторой части завороженных, словно загипнотизированных её рассказом слушателей, и добавила: — любопытство манит туда, но страх навязчиво предостерегает. «Стой!» — говорит внутренний голос.

Глава 2

Дилан Шэллмэн проснулся от яркой вспышки перед глазами. Он не мог разобрать, произошла ли она во сне, или же это было наяву. Словно рыба, выброшенная на берег, и задыхающаяся от нехватки кислорода, Шэллмэн пытался вернуться к действительности, хватая ртом воздух. Несмотря на внезапное осознание всего происшедшего сейчас, ужас, тем не менее, продолжал держать его ледяной хваткой. Проклятый сон терзал его уже несколько дней подряд, и несмотря на всю невероятность каких-то неподдающихся нормальному восприятию пейзажей (сродни фантасмагории), Дилан почему-то верил, что этот сон обязательно сбудется в ближайшем будущем. Он верил в это более на уровне подсознания, и ощущение какой-то смутной тревоги постоянно не покидало его, с того самого первого дня, как этот идиотский сон (а может ни такой и идиотский, поскольку Шэллмэн знал наверняка, что он где-то уже видел на карте подобное место, но никак не мог вспомнить где и когда), начал завладевать им целиком и полностью.

Шэллмэн медленно провёл рукой по лбу, и тот, как он и ожидал, оказался влажным (ещё бы, находиться в каком-то непонятном месте… ведь во сне всё окружающее нас всегда кажется явью), затем протёр глаза, от души зевнул, и встав с кровати, шатаясь словно пьяный, направился на кухню заварить кофе. «Это надо срочно выбросить из головы. В конце концов не подобает учёному, как малолетнему ребёнку, бояться всяких там причудливых снов, — думал Шэллмэн». Он не спеша наполнил кофейник и включил газ. «А всё же детали этого сна очень подозрительны, точнее подозрительно похожи… похожи на что-то… на что-то реальное, так что ли, — не найдя другого объяснения, продолжил мысленное рассуждение Дилан, возвращаясь на круги своя». Он стал наблюдать, как по только-что поставленному на огонь кофейнику сбегают мелкие капельки влаги, падая на плиту. Для своих 42-х лет Шэллмэн был довольно подтянут, крепок, с правильными чертами лица, однако, с проступившей кое-где сединой на голове. Сейчас он в очередной раз напрасно пытался заверить себя в том, что это был всего лишь сон. Какой-то твёрдый и упрямый голос, какая-то часть его самого (словно в нём сидел второй Дилан Шэллмэн) пыталась переубедить его в обратном. Шэллмэн выглянул в окно, с прежней задумчивостью глядя на разворачивающуюся там во всю жизнь: десятки машин словно соревновались одна с другой по скорости, и повсюду сновали люди, торопясь на работу. Но Дилан больше на неё не торопился, более того, он и вообще, казалось, не замечал ничего происходящего за окном, его мысли сейчас были о другом: «Кэрол Линдси… Её дядя… Да, он ведь тоже видел этот сон… Несколько людей видят одно и то же, чертовщина какая-то, да и только. А потом её дядю, Рика Морриса, как какого-то полоумного идиота заперли в психушку, — что сильно беспокоило Дилана и само собой Кэрол, как беспокоило бы и любую другую добропорядочную племянницу». Дилан никак не мог понять чрезмерной, «болезненной» преданности некоторых людей своей работе: несколько человек убеждали врачей в естественном поведении и абсолютно здравых рассуждениях Рика Морриса, а сам он утверждал, что был ТАМ (он мог бы поклясться в этом хоть на Библии[33]), но им хоть бы хны. Теперь вот и его, Дилана Шэллмэна, может ожидать печальная участь, оказаться в палате с каким-нибудь «Наполеоном»[34], ляпни он хоть слово об этом сне. Всего лишь жалкое словечко может в корне изменить, если не сказать поломать, всю его дальнейшую судьбу.

Он вдруг посмотрел на кофейник и понял, что за размышлениями не заметил, как вода в нём закипела, и с громким шипением полилась на плиту. Он немедля выключил газ, насыпал в кофейник кофе, и снова, как было совсем недавно, посмотрел в окно. Ему на мгновение показалось, что жизнь за ним резко изменилась, люди теперь стали двигаться заметно медленней, как какие-то зомби, или скорее это напоминало кадры из замедленного кино, а машины, наоборот, стали нестись ещё быстрее. Солнце, постепенно поднимаясь с востока, уже вовсю осветило город, и в данный момент ослепительно сверкало на оконном стекле. Шэллмэн зажмурился, а затем встряхнул головой, как бы освобождаясь от остатков назойливого сна. «Сколько ещё времени всё это будет продолжаться?..Что означает этот сон?..Не может же эта фантастическая реалия, оказаться реальной по-настоящему?..Конечно не может, — теперь уже уверенно повторил себе Шэллмэн, и даже усмехнулся, как бы доказывая своему второму „я“, что оно заблуждается, и напрасно спорит с первым, уверенным в себе „я“». Он быстро взял кофейник, налил себе кофе в кружку, и спустя какое-то время уже наслаждался его бодрящим ароматом. Он действительно взбодрился, терзавший его сон сразу куда-то улетучился, и Дилан сделал очередной глоток, как неожиданно зазвонил телефон. Дилан вздрогнул, чуть не подавившись ещё горячим напитком, а затем медленно подошёл к трубке, и сняв её лениво произнёс: — Ало, я слушаю! —0н произнёс это ещё до того, как трубка коснулась уха.

— Дилан, — сразу послышался в ней взволнованный голос, — это Лиза, узнал? У меня к тебе срочный разговор, ты сейчас не занят?

— Нет, сегодня свободен, — мрачно ответил Дилан, и так же мрачно продолжил: — только не говори о чём у тебя ко мне разговор? Попробую угадать… сон!

— Что сон? Ах да, да. Вот уже несколько дней подряд меня продолжают мучить эти кошмары. Мне снится одно и то же место, и я ни на шутку встревожена, понимаешь? Однако я никак не могу найти его ни на одной карте мира, а ведь ты, кажется, находил его на какой-то особой карте?

— Да, ты будешь смеяться… на карте из сна, — с грустью выдохнул Шэллмэн.

— Что?

— На карте из сна с названием параллельный мир, — завершил собеседник.

— Параллельный мир, — как робот повторила Лиза.

Глава 3

Москва. Институт скорой помощи им. Склифосовского[35].

— Вот, вы только полюбуйтесь на него, — оживлённо воскликнул высокий молодой человек в белом халате, обращаясь к медсестре, стоящей рядом.

Он быстрым жестом правой руки, указал на бесчувственное тело на больничной каталке.

Всё плечо «больного» было в крови, и она уже успела сильно просочиться сквозь белую простыню, накрывающую его тело. По виску «больного» медленно стекала ещё свежая, алая струйка крови.

— Вы только полюбуйтесь, и попробуйте угадать в чём здесь прикол? — Высокий молодой человек в белом халате, говорил подобное настолько спокойно, и даже с лёгкой долей холодного юмора, будто это его только забавляло. — Его ранил в плечо сотрудник милиции, вскоре после этого он упал, потеряв сознание, и ударился головой. И кстати результаты наверняка будут не утешительные: снимок черепа, насколько вы знаете показывает в таких случаях серьёзные повреждения височной части, что, впрочем, понятно и без этого, по его виду, однако подлечим и он будет рассуждать вполне здраво. Разве что плясать не сможет. В конце концов в нашей практике были случаи и пострашней. Его к нам доставили прямо из центра города, с Цветного бульвара[36]. — Всё это высокий, молодой врач рассказывал сейчас другому врачу, идущему рядом, который в этот момент быстро повёл каталку с «больным» к больничной палате.

— Ну а какого тогда чёрта его привезли сюда к нам в «Склиф», можно узнать Андрей? — на ходу, резко спросил тот доктор.

Девушка, медсестра, поспешно, молча следовала за ними, с любопытством внимая каждое слово.

— Я отвечу на ваш вопрос Дмитрий Сергеевич. — Высокий врач, которого звали Андрей сделал паузу, открывая дверь в палату и пропуская в неё врача, с медсестрой. Врач, вёзший раненного, сказал медсестре, чтобы она вместе с двумя другими врачами в палате немедленно приступала к операции, а сам вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Ну и в чём дело Андрей?

— Этот чудак утверждает, во всяком случае утверждал, пока был в сознании, что попал в какой-то другой мир. Понимаете меня Дмитрий Сергеевич? — Андрей сделал жест у виска. — Этот горе учёный, ни с того ни с сего, вдруг начал палить из «ТТ-шки» по мирным прохожим.

— Тааак! — другой врач, Дмитрий Сергеевич сильно нахмурился. — Так значит он учёный… мочёный?

Андрей рассмеялся.

— Дак вы не любите учёных?

Но Дмитрий Сергеевич проигнорировал его реплику. Вместо ответа на неё он мрачно произнёс:

— Это только лишний раз подталкивает меня к повторному вопросу, на который ты мне сейчас и хотел ответить (второй врач обращался к первому на ты, вследствие разницы в возрасте). — Он задержал паузу. — …Какого чёрта его привезли к нам, а не прямиком на «Канатчикову дачу»[37], или лучше в институт им. Сербского?[38]

Андрей едва сдержал смешок, и Дмитрий Сергеевич это заметил.

— И я даже перефразирую, — добавил он. — Всё это мне конечно «до лампочки», но какого чёрта им не занялись следственные органы, если он устроил такую заварушку? А вдруг он и до этого…?

— А ответ напрашивается сам собой, — бесцеремонно вставил Андрей, прерывая собеседника. — Крыша!..У этого учёного есть влиятельные адвокаты, а как следствие наверняка и громкое имя. — Он бросил беглый взгляд на коллегу, и по выражению его лица понял, что тому не терпится узнать всю историю до конца, просто ради спортивного интереса (любому ведь на его месте было бы любопытно узнать, что побудило учёного, ни какого-нибудь забулдыгу, или наркомана, а именно учёного с большой буквы, открыть стрельбу на улице, да ещё в центре города, а ни где-нибудь в подворотне). — Он утверждал буквально недавно, что оказался в другом мире, — повторился Андрей, — и увидел вдруг каких-то странных существ из лучистой энергии, — тут же продолжил он, удовлетворяя любопытство своего коллеги. — Ещё он сказал, что точно знает, где находится вход в эти другие миры. Вот в общем то и вся история, правда без «хэппи энда»! Он успел уложить двух бедолаг прохожих, и троих сильно ранил, их как раз сейчас тоже доставили в одну из ближайших больниц города.

— М-да, — только и смог проговорить Дмитрий Сергеевич, а чуть помолчав добавил: — случай запущенный, если не сказать запущеннейший. Он наверно там помешался на своих опытах и экспериментах в лаборатории, и теперь небось изобрёл нечто подобное глайдеру, как безумный учёный из «Человека паука»[39]. Мой сын как-то смотрел этот фильм на диске. — Дмитрий Сергеевич пытался пошутить, однако Андрей вполне серьёзно продолжил:

— Кстати об опытах и экспериментах. Он упорно утверждает, что совместно с американской стороной участвовал в одном эксперименте… с подобными последствиями. Только так я и могу объяснить это его внезапное умопомрачение, впрочем, и любой здравомыслящий человек, только так это и может объяснить.

— Что за эксперимент? — не замедлил себя с вопросом Дмитрий Сергеевич.

— «Телепортация».

— Что, что?

— Название эксперимента.

— И в чём он заключался?

— А вот этого господин учёный так и не пояснил людям, или не успел, он быстро потерял сознание. Может как придёт в себя им займутся специальные службы, может… Им ведь тоже небось интересно будет узнать, что за эксперимент там проводили американцы, совместно с нашей стороной, и, разумеется, раз результаты его такие плачевные, если судить по одному учёному, то об этом явно умолчат наши Российские СМИ, предпочитая не портить отношения с политиками, а те, в свою очередь, предпочтят не портить отношения с дружественной американской стороной. Ну как вам а?

Дмитрий Сергеевич удивлённо пожал плечами:

— Странно всё это.

— Да, но мне почему-то кажется, что этот учёный сказал нам далеко не всё.

Второй врач усмехнулся.

— Но ведь ты же совсем недавно утверждал, что он сумасшедший.

— Нууу, это как посмотреть.

— Интересный ты тип Андрей, то называешь человека психом, то тут же меняешь мнение, как женщина одежду, и считаешь его уже нормальным.

— Пока рано делать выводы коллега, — неожиданно сухо отрезал Андрей, ни смотря на то, что тот был его старше. — Время покажет, вот тогда и будем говорить с уверенностью псих он, или нет.

— Да псих, конечно, и дураку понятно… — Неожиданно Дмитрий Сергеевич задержал паузу, задумчиво посмотрев на Андрея. — Скажи Андрей, а ты вообще веришь в разные там потусторонние силы и другие миры? Лично я не верю ни в барабашек, ни в зомби, ни в вампиров, вурдалаков, оборотней, и прочую живность… и уж тем более ни в существ из лучистой энергии, а ты?

— Я верю в удачу, и во всевозможные прогрессирующие страшные болезни, и злокачественные опухоли. Такова уж специфика моей работы Дмитрий Сергеевич, как, впрочем, и вашей.

Тот снова внимательно, сосредоточенно посмотрел на Андрея, словно пытаясь глубоко понять сущность этого человека. — А может ты и прав, время покажет, — задумчиво повторил он недавние слова своего коллеги и добавил: — остаётся только ждать благополучного исхода операции, чтобы удовлетворить своё любопытство до конца.

— А говорили, что вам всё «до лампочки», — засмеялся Андрей и закончил: — я думаю операция пройдёт более-менее успешно, надеюсь придётся обойтись без трепанации[40].

Глава 4

Сотрудник Стэнфордского линейного ускорительного центра[41] (SLAC; Стэнфорд, штат Кентукки) Ллойд Коув, в данный момент просто места себе не находил, снуя то и дело по небольшой, специально созданной им лаборатории. Он готовился к серьёзному эксперименту. Эксперимент, конечно, был не смертелен, но тем не менее, Коув сильно волновался, и его волнение было заметно даже невооружённым глазом, по его напряжённой походке. Учёный-экспериментатор в лаборатории был один, и уже успел задёрнуть все шторы: двух выходящих на юг, и одного выходящего на восток окон. Почти вдоль всей северной стены прямоугольного помещения, располагалось сложное оборудование со множеством мигающих лампочек, кнопочек, видеотерминалов, камер слежения, и проводов. Рядом находились, как бы дополняя картину: реагирующий на звуковые вибрации осциллограф[42], оптический интерферометр[43], вакуумметр[44] и специальная аппаратура, для наблюдения за микролептонными полями[45]. Учёный словно чего-то выжидал. Он продолжал нервно ходить по лаборатории, сцепив руки за спиной в замок. Сотруднику недавно исполнилось 39 лет, и Коув в этот момент с отчаянием подумал, что он как раз и выглядит на свои года. «Работа обязывает к этому, — мелькнула ещё более отчаянная мысль в его голове». Хотя для некоторых (возможно более выдержанных сотрудников) этот возраст не был пределом, от которого можно было смело начинать отсчёт старости, но Коув его уже начал. Ллойд был коллегой Кэрол Линдси, даже можно сказать её лучшим другом, если не считать Кена Брауна, и поэтому он сейчас переживал вдвойне, и за её, и за свои неудачи. У Кэрол ничего не получилось с экспериментом (который всем казался бредовым, как и вышло на самом деле), хотя в последний момент Кэрол отказалась от своего замысла, и в эксперименте участвовали другие. Её дядю отправили в психушку, не поверив ни единому его слову, и плюс ко всему неизвестно выгорит ли очередное желание Кэрол прославиться, получить мировую известность за счёт изобретения своего прибора, или нет. Коув почему-то подумал, что нет, словно что-то, помимо воли, толкало его к подобной мысли. Он бы, конечно, очень хотел верить, что у Кэрол сейчас всё должно получиться (недаром ведь они учились вместе на одном факультете, где и познакомились), но тем не менее, в его голове непроизвольно возникала мысль о том, что Кэрол родилась под несчастливой звездой, и эта возникающая мысль была ничем иным, как элементарным здравым смыслом. Однако назвать Кэрол неудачницей, или даже просто подумать об этом, Ллойд не допускал под влиянием их почти родственных отношений. Кэрол всегда доверяла Ллойду свои самые сокровенные тайны, так сказать из недр души, на что подчас согласится не любая женщина, даже с близким, или родным ей человеком… Коув вдруг отвлёкся от роя мыслей-пчёл, и бросил мимолётный взгляд на мигающие красными и зелёными лампочками сложные приборы. Они пока не показывали ничего, никакого даже лёгкого намёка на присутствие инородного кластера. «Тишина». Вот это и пугало учёного. Ничего, кроме обычного мигания лампочек, и равномерного, тихого гудения приборов, похожего на урчание. «Чёрт побери! — про себя взорвался Ллойд. — Да что там все приборы с ума посходили что ли? Почему они ничего не показывают? Должно же быть здесь присутствие чего-то постороннего, так сказать не от мира сего. Хоть что-то то должно здесь присутствовать». Он ведь недаром создал в этом помещении вакуум. А насколько известно любому, мало-мальски разбирающемуся в биологических процессах мира учёному, именно вакуум и является тем камнем преткновения, той Ахиллесовой пятой, которая связывает наше пространство, с пространством иным. Коув почему-то вдруг подумал о йогах и медитации: «Ведь им то как-то удаётся (нарушая биологическое равновесие мира, и сокрушая все законы здравого смысла), превращать своё тело в почти невесомое, и путём концентрации внутренней энергии проникать в другой мир. У них открываются какие-то чакры… Итак, им это удаётся, — повторяясь мысленно подытожил Коув. — Не важно как, главное результат. Но почему мне то это не удаётся? К тому же я не прошу многого. Мне то не нужно проникать в другой мир, в отличии от йогов. Мне нужно только увидеть этих существ, и пообщаться с ними. А может быть, и я родился под несчастливой звездой?» Ллойд печально улыбнулся, и тут же мысленно осёкся. «Ну уж нет, уж кому как ни мне фортуна всегда благоволила, а значит должна благоволить и сейчас. Иначе и быть не может. Ведь если судьба постоянно готовит тебе подарки (не исключено, что это даже подвох), всё равно за чёрной полосой после этого, обязательно последует солнце, освещая путь». Довольный таким жизненным сценарием Коув про себя улыбнулся, и снова глянул на приборы. Словно в подтверждение последней мысли о грядущем звёздном часе, Ллойд заметил на осциллографе какое-то лёгкое движение, что-то мелькнуло на его экране, подобно молнии и всё, снова «тишина». Но даже этот факт сейчас уже радовал Ллойда. Всё же хоть что-то, чем ничего. «Это означает, что в лаборатории присутствует посторонняя сущность. Ну само собой она здесь присутствует, а может быть и не одна. Но тогда почему, опять же, специальные приборы не фиксируют это загадочное нечто, и не передают информацию на экраны видеотерминалов?» Ллойду показалось, что он вот-вот сойдёт с ума от напряжённого ожидания. Это хуже всего, ждать и не получать взамен ничего, ничего кроме странного, мимолётного мелькания на экране осциллографа. Причём, что ещё более странно, мелькания не скачкообразного, как должно быть по законам звукового колебания, а мелькания в виде прямой линии. «А может это потому, что звук исходит из мира частиц, и воспринимается на их уровне? Ну конечно, — Ллойд улыбнулся, однако спустя несколько минут понял, что улыбка эта была напрасной». Приборы не замечали ничего, абсолютно никакого намёка на присутствие иной формы жизни. Тем не менее Коув то был твёрдо уверен, что иная, или иные формы жизни здесь точно присутствуют, просто приборы не фиксируют это из-за того, что где-то отошёл контакт. Вот и всё. Хватаясь за последнюю надежду, как за соломинку утопающий, Коув быстро подошёл к приборам, осмотрев все до единого. Он проверил каждый контакт, каждое соединение, но всё, как назло, было в порядке. «Лучше бы что-то отошло, — в сердцах подумал Коув, уставившись в полумрак помещения на красно-зелёное мигание, тогда бы он так не волновался». Но теперь невольно вкрадывалась мысль, что какой-то прибор, или что ещё хуже несколько приборов, просто-напросто «полетели». Учёный уже со психа собрался было ударить по рубильнику, чтобы включить свет и устроить наконец приборам «сладкую жизнь», как вдруг тихое до этого гудение трансформатора справа от него[46], резко переросло в высокий, неприятный, свистящий звук. Коув замер, держа руку возле рубильника, и колеблясь включать его, или нет, как вдруг за первым сюрпризом незамедлительно последовал второй, несколько искр взмыло в воздух от прибора, расположенного в дальнем конце лаборатории, и Коув тут же почувствовал каким то особым, шестым чувством учёного, что сейчас обязательно что-то должно произойти… Но как нарочно ничего не происходило, разве что только возобновилось это дурацкое искрение, и вся аппаратура потухла.

«Значит мои недавние догадки оказались не беспочвенны, чёрт бы их побрал, — с негодованием подумал Ллойд. — Всё дело в приборах, где-то, что-то замкнуло, и теперь я, как полный кретин, должен вызывать электрика, после чего отправляться отсюда восвояси, без какого-либо результата… А ремонт ведь может затянуться, к тому же, выйдя из лаборатории, я разрушу созданный вакуум». И тут же, внезапно, он сменил мнение на противоположное: «А собственно говоря, с какой такой стати, я должен чинить эту нестабильную аппаратуру? Да пусть хоть вся лаборатория взлетит на воздух вместе с ней. Какое мне дело до груды железа, которая не показывает ничерта путёвого, и ломается на ровном месте?» Учёный поправил кислородную маску на лице (всё это время он был в ней, поскольку, как было уже упомянуто создал в лаборатории вакуум), затем задумчиво повернул голову в сторону искрящихся звуков, а в следующий момент его словно осенило. Он собрался с мыслями, трезво оценил обстановку, и в конечном счёте пришёл к первому мнению: — Да, именно так, — неожиданно для самого себя произнёс он вслух. — Сейчас я приглашу сюда специалиста, он починит эту дурацкую проводку, пусть даже пройдёт несколько часов, и тогда я смогу продолжить свой эксперимент, каких бы титанических усилий мне это не стоило. — Хладнокровие, упорство и выдержка, каким-то образом взяли вверх, поборов пессимизм, и учёный воспрял духом — Пока что это вопросы без ответов, — снова произнёс он вслух, пристально вглядываясь в темноту помещения, на возникающие словно ниоткуда искры, — но вскоре я найду ответы на каждый из них. С этими словами, он немедля вышел из лаборатории, притворив за собой дверь, и поспешно направился к телефону. Приборы за его спиной, как прежде уже не отвечали ему своим монотонным, тихим гудением… Они отвечали ему тишиной…

Глава 5

— Как попасть в эти миры? — разгорячённо продолжала Кэрол, уже успев войти в раж и сейчас она напоминала какого-то безумного унгана[47], или бокора[48], совершающего тёмный ритуал с напряжёнными возгласами, напоминающими его молитву, или заклинание, а люди казалось мерно покачивались, как прихожане в унфорте[49] у колдуна, загипнотизированные её рассказом. — Необходимо научиться контролировать энергию своего тела и частиц, чтобы проникать в воронки между мирами. Хоть это и звучит чересчур невероятно, это постижимый процесс, только на него должно уйти немало времени, в поисках так сказать самосовершенствования. — Кэрол прервалась, осмотрев аудиторию. Теперь лёгкое шушуканье и ёрзанье, как было совсем недавно, прекратились, и весь зал, словно руководствуясь какой-то заранее предусмотренной методикой, внимательно слушал младшего научного сотрудника этого университета. Хотя Кэрол в данный момент меньше всего походила на учёного. — Дак вот, помимо весьма трудоёмкого процесса самосовершенствования, существует более верный способ. — Тут Кэрол как бы непроизвольно закашлялась, решив не продолжать начатое. «Им это будет неинтересно, — быстро прикинула она, тут же меняя в голове свой тематический словесный план на другой. — Тем более подобная попытка уже была предпринята, но она потерпела жестокое фиаско». И несмотря на то, что в этом не было участия Кэрол, тем не менее ей постоянно овладевали чувства вины, вперемешку с какими-то чувствами смутной тревоги… словно тот давний эксперимент продолжался, но уже с ней…

Кэрол сделала три быстрых глотка из стоящего рядом с ней стакана, и также напряжённо как до этого продолжала:

— Нужно иметь под рукой машину времени, чтобы проникать в другой мир. Вы скажете она не совершает никаких открытий, и рассказывает то, что понятно и ребёнку, хоть раз читавшему Герберта Уэллса[50]. Я сразу попытаюсь опередить ваше возникающее разочарование. Я хочу высказать вам свою теорию так сказать изготовления этой машины, хотя она как бы уже и существует теоретически в наши дни. Но тем не менее, я всё же прошу вас выслушать меня, ибо мои умозаключения опираются на многолетнее, подробное изучение мной этого вопроса. Не хочу показаться выскочкой и зазнайкой, но кто знает, а вдруг моя теория окажется более верной, нежели уже существующая. — Она бросила быстрый взгляд на часы, и также быстро продолжила: — я не займу у вас слишком много времени, буквально 5—7 минут в завершение и всё. Я постараюсь. — Кэрол сглотнула, почувствовав, что к её горлу от напряжения подступил комок, и с ещё большим волнением чем до этого выразила: — машина времени, как я уже упоминала о ней неоднократно, это простая червоточина-воронка. Как таковая она не существует и не будет существовать, как мне кажется. — В зале послышалось лёгкое возмущение и волнение. Кэрол подняла руки: — пожалуйста тише. Дослушайте, я сейчас закончу. Это моё мнение. Во всяком случае я пришла к выводу, что это не та машина в прямом смысле, какую нам подсовывают в качестве пищи для ума фантасты. — Из зала поднялся человек, с ехидной, как показалось Кэрол улыбкой на лице:

— Ответьте мне пожалуйста на один вопрос, мисс Линдси, если это вас не затруднит. — Мужчина сделал паузу, видимо обдумывая, как правильней сформулировать свою мысль.

Кэрол сосредоточенно смотрела на незнакомца. От такого напряжения у неё чуть не заболели глаза. Ей вдруг показалось, что этот человек спросит у неё сейчас нечто такое, чем поднимет её на смех, и она внутренне вздрогнула. Но незнакомец не собирался этого делать.

— Вы действительно верите, что машины времени, как таковой машины, как вы выразились, не будет изобретено в ближайшем будущем? Почему?

— Я думаю…

— А может она и будет изобретена именно в виде машины.

Кэрол напряглась:

— Знаете, что, таинственный незнакомец, я просто высказываю залу своё мнение, и не пытаюсь, кстати, опровергнуть ваше собственное, — не скрывая недовольства выбросила она. — Так и вы не пытайтесь опровергать моё.

— Послу…

— Нет, это вы послушайте, — на сей раз она бесцеремонно прервала не представившегося мистера «Х». Из зала кое-где послышались лёгкие смешки, и Кэрол, не зацикливаясь на подобных мелочах продолжила: — сначала я доскажу свою теорию, а потом вы можете вволю, пока не лопните изгаляться над ней (в крайнем случае), а лучше изгаляйтесь над ней в мыслях. — Из зала снова послышались смешки, на сей раз какие-то нервные.

Незнакомец медленно сел на своё место покраснев.

— Дак вот, — с притворным спокойствием продолжила Кэрол, смотря на аудиторию: — я считаю, повторяю это моё личное мнение, что машина времени может существовать только в качестве экспериментальной установки. Установка здесь понятие образное. — Она на короткое время задержала паузу, бросив быстрый, недовольный взгляд на недавнего спорщика мистера «X», который, как показалось Кэрол, даже чуть вжался в кресло (что привело к её внутреннему ликованию) и завершила приличной по продолжительности тирадой: — а попасть в эту машину времени, иначе говоря в воронку, многократно мной упомянутую, «и проклятую», — мелькнула мысль, поскольку все усилия пока были насмарку, — можно с помощью специального портативного прибора, названного мной биогенетический молекулятор. Над его существованием я сейчас работаю на компьютере. — В зале снова, как было недавно начались волнения… — Принцип действия этого прибора будет основан на: тэнзорезисторах и интегральной микросхеме, а также на различных микродатчиках (как-то: датчики температуры, датчики давления, датчики температуры фотонного луча, и датчики микрочастиц). — По залу прошла оживлённая волна удивлённых возгласов. — Я поясню, — спокойно продолжила Кэрол. — Датчики микрочастиц — это такие датчики, которые будут останавливать процесс, в случае невырабатывания в специальном мини-блоке необходимых элементарных частиц, про остальные датчики я думаю пояснять не следует. Итак, сам прибор будет работать от солнечной энергии, или вообще от энергии любого света. — Весь зал слушал как завороженный. — При попадании света в специальное отверстие, в задней стенке прибора (притом, вовсе не обязательно, чтобы световой поток был сильным) будет происходить, так сказать, аккумулирование световой энергии, и её усиление, приблизительно в 10¹⁰ раз. Аккумулирование будет происходить за счёт реле выдержки по времени, а усиливаться световая энергия будет при помощи небольшого, встроенного устройства, с чем то, вроде лампы накаливания, которое как раз и будет самонакапливать поступивший в отверстие прибора свет, усиливая его, а затем будет испускать внутри прибора мощный фотонный луч, расщепляющий ядра атомов на необходимые элементарные частицы, заданные по программе. Управлять прибором, как вы уже поняли из всего выше сказанного будет микропроцессор, с искусственным интеллектом и огромной памятью 100 ГБ. — По залу прокатилась новая, ещё большая волна удивлённых возгласов, а Кэрол, по-прежнему спокойно, даже с некоторой долей азарта в голосе продолжала: — в его программу, в программу микропроцессора, будут включены все необходимые расчётные параметры, касающиеся других миров. Причём, что касается античастиц, то прибор будет вырабатывать только те из них, которые, так сказать, обитают в вакууме. Ведь насколько вам известно, к тому же я уже говорила об этом ранее, именно из вакуума, насквозь пронизанного мощными полями и различными частицами, и состоят другие миры. Но это ещё далеко не всё. Я не сказала главного. Из отверстия на другой стороне прибора, под очень большим давлением (благодаря запорному клапану) будет происходить вылет микрочастиц (что-то вроде невидимого глазом лазера), действию которого должно подвергнуться человеческое тело, с целью принятия им подобной структуры. По моим многократно проведённым и совпадающим расчётам, получается, что только таким образом можно проникать в другие миры. Наверняка, переформированная с помощью моего прибора структура человеческого тела (я не исключаю этого), приведёт сначала к некоторому дискомфорту (или правильнее сказать к дисбалансу), впрочем, к небольшому, но зато, при проникновении в другие миры, у вас не возникнет риска быть раздавленными большим давлением. Или, что тоже малоприятно, облучиться приличной дозой мощных, невидимых полей, и одному только Богу известно, какие ещё негативные факторы там могут ожидать любопытного человека. Однако, с помощью подобной модели физической трансформации, вы, во всяком случае, лишний раз подстраховываетесь от смертельной опасности. При повторном облучении этим прибором, если так можно выразиться, вы вновь возвращаетесь в наш реальный мир. И ещё, чуть не забыла: в длину этот прибор будет составлять см. 15—20, а в ширину примерно 5—6 см., но не более того. Возможно всё перечисленное мной сейчас звучит довольно фантастично, но хотелось бы уважаемая аудитория, чтобы все мои усилия по изобретению этого прибора, в скором будущем пошли на пользу всему человечеству. — Она невольно повернула голову в сторону Кена Брауна, поскольку боковым зрением заметила в его лице явное напряжение.

Кен Браун знал о чём она говорит, «хотелось бы, чтобы в скором будущем всё получилось», подразумевало конечно же то старое, неудачное, и потому сокрытое сейчас от чересчур любопытных начинание. Кен словно хотел сказать ей взглядом: «Не говори им об этом»; хотя, впрочем, он прекрасно понимал, что она, итак, не скажет.

Сейчас Кэрол усилием воли (именно усилием воли, поскольку Кен ей нравился, а со своим мужем она рассталась уже давно) отвела взгляд и оббежав аудиторию завершила: — спасибо за внимание. — Тут же в её честь прозвучали громкие и длительные аплодисменты. «Рано аплодируете, — с горестью усмехнувшись в душе, подумала Кэрол, проходя мимо Сэма Гэбриэла, и его помощника Брика Хапертона». Гэбриэл подло ухмыльнулся ей и Кэрол в ответ показала ему язык, стараясь, чтобы этот жест был незаметен публике. Она присела на своё место в зале, рядом с Кеном.

— Старушка Кэр слегка погорячилась с тем молодым человеком. А вдруг он в неё «вклеился», а она его так жестоко осадила. — Гэбриэл, как всегда, был в своём амплуа. Он встретил усталый взгляд Кэрол, и тут же поднял руки, опережая её: — всё молчу, молчу, извини, я просто пошутил.

— Как ты мне надоел Сэм, с глупыми шутками, — рассеянно и без интонации произнесла она отворачиваясь.

— Уж и пошутить нельзя, — с обидой пробурчал себе под нос Сэм. — Тоже мне «мисс серьёзность», можно подумать.

В этот момент его помощник Брик вышел на трибуну.

— Всё, хватит уже с меня, — неожиданно сорвалась Кэрол, и резко схватив свою сумочку быстрым шагом направилась прочь. Однако, свою фразу она произнесла тихо, чтобы не привлечь ничьё внимание.

— С ней это часто бывает? — обратился Гэбриэл к Брауну, как будто знал её один день.

— «Спасибо» тебе коллега, — холодно отрезал Кен вместо ответа и рванулся было к Кэрол, как почувствовал сомкнутую руку на своём запястье. Он злобно уставился на неё: — убери!

— Я просто не думал, что всё зайдёт так далеко, — виновато пробормотал Сэм.

— Убери, — спокойно, но настойчиво повторил Кен и Сэм повиновался, потупив глаза. Кен тут же услышал за дверью тихие всхлипывания, и не задумываясь размахнулся в сторону лица Гэбриэла. Но тот каким-то чудом перехватил его руку прямо у своего лица.

Несколько человек из зала уже молча уставились на них, но ни Сэм, ни Кен не замечали этого.

— Я же сказал: извини, — лёгкое недовольство мелькнуло в словах Гэбриэла, однако он по-прежнему не поднимал глаз, и при этом, продолжал удерживать руку Кена у своего лица. — Я готов попросить у неё прощения, согласен, я повёл себя как… как полный кретин. — Тут он отпустил руку своего визави, но глаза так и не поднял.

— Да иди ты к чёрту, — уже на бегу негромко закричал Кен, направляясь к открытой двери.

Сэм печально посмотрел ему в след, по-видимому, только сейчас осознавая, что «наломал дров».

А Кен в это время резко выбежал из двери, чуть не упав в спешке, и обогнув угол следующего помещения, также резко побежал по узкому коридору, в сторону доносящихся оттуда тихих, всхлипывающих звуков. «Я убью этого мерзавца, — на бегу со злобой думал Кен». Наконец он миновал коридор и почти влетел в Кэрол.

Та отшатнулась от неожиданности, и вытирая платком мокрые от слёз глаза подняла голову.

— Кэр, Кэрол ты в порядке? — запыхавшимся голосом, с участием произнёс Кен.

Она собиралась было ответить, и даже попыталась вдруг непонятно чему улыбнуться, с трудом подавив это желание, как Кен Браун, испытывая от подобного замешательство, опередил её очередной репликой:

— Я сказал что-то смешное? Слушай, если хочешь Кэр, я размажу его по стенке!

И в тот же момент сзади послышался жалобный голос, почти стон Сэма Гэбриэла:

— Не надо, у меня дети от первого брака. Они не вынесут потери такого милого папаши.

Кэрол, наконец не выдержав по ребячьи расхохоталась (со стороны это выглядело забавным, поскольку на её глазах по-прежнему были слёзы) и тут Кен понял, что с минуту назад вызвало тень улыбки на лице младшего научного сотрудника. Прямо за его спиной, на коленях и с поникшей головой стоял Сэм.

— Клянусь всем святым, больше никогда в жизни не осквернять вас своим гнусным видом, о Эсмеральда!

— Как пафосно, — вставил Кен.

— Квазимодо от души просит у вас прощения, о лучезарная, не достойная моих мечтаний.

Кэрол расхохоталась ещё громче чем до этого, причём её смех сейчас звучал также по-детски заливисто, как и в первый раз.

Но Кен похоже только больше распалился:

— Эй, «милый папаша» — зло начал он, — уж не из каменного ли века тебя «такого уникума, выкопали» твои коллеги, а? — Тем не менее его интонация совсем не соответствовала подтексту.

— А мне сказали меня нашли в капусте, — сдерживая раздражение улыбнулся Сэм. Он хотел продолжить что-то ещё, возможно отыграться ответным сарказмом, как реплика Кэрол сбила его с толку:

— Слушай Сэм, а ты что попал сюда напрямик через лекционную аудиторию? Я не слышала, как ты вошёл. — Она просто не хотела их ссоры, а потому задала первый пришедший в голову очевидный вопрос.

Сэм удивился:

— Естественно, а что есть ещё третий путь?

— А может ты умеешь ходить сквозь стены старина? — Кен принялся за старое, только на сей раз смягчив интонацию. Или он просто решил перенять у Сэма его же тактику-лучший способ победить врага, играть его же картами.

— Да расслабься ты наконец Кен, — весело подбодрила его Кэрол. Теперь она с ним поменялась ролями. — В этом то и есть наша проблема, что мы всегда так болезненно реагируем на элементарные шутки, а Сэм, своим примером, показал нам, что на жизнь надо смотреть проще, я только сейчас это поняла. Он вселил в меня уверенность, что не стоит так зацикливаться на работе, на шефе, и на неудачных попытках приоткрыть тайну этих миров.

— Да ладно меня так боготворить то, — как-то неуверенно произнёс Сэм, поднимаясь с колен, он даже покраснел.

Кэрол не смогла без улыбки лицезреть эту картину (смущённый Сэм Гэбриэл. О да! Это нечто из области фантастики).

Кен посмотрел на Сэма, потом на Кэрол, словно спрашивая у неё совета и наконец пожал плечами:

— Не знаю, может и вправду этот тип ни такой плохой, каким кажется.

— Да я почти что ангел, только летать не умею.

На какое-то время воцарилось напряжённое молчание. Впрочем, напряжённым оно было лишь со стороны Сэма и Кена. Трое учёных, не говоря ни слова, стояли в просторном, помещении, с красивой внутренней отделкой, и не менее красивыми интерьерами. Иначе говоря, выстроенный не в чистом готическом стиле корпус университета, в котором сейчас находились учёные, являл собой беспрецедентный образчик неоготики, что-то сродни отражению одного из стилей, присущих викторианской эпохе, с которой часто сталкиваешься, скажем в самой столице (пол Вашингтона отстроено в уникальном эклектичном викторианском стиле)…

— Значит так! — неожиданно нарушил тишину серьёзный, уверенный голос Сэма Гэбриэла. — Поскольку сегодня я был не прав, то решил взять самоотвод и предлагаю перемирие, — столь же серьёзно, без намёка на какой-либо сарказм или иронию, закончил Сэм.

Он неохотно, как показалось Кену протянул ему руку, и Кен, чуть поколебавшись, натянуто улыбнулся и пожал её в ответ:

— Принимаю твои извинения Сэм.

— Хорошо, а ты Кэрол?

— И я тоже.

— Замечательно! — Гэбриэл постарался улыбнуться как можно естественней, и Кен про себя это заметил.

Их враждебный настрой друг к другу заключался не только в том, что они не сошлись характерами, как было когда-то упомянуто, первопричина их несовместимости была в том, что им нравилась одна и та же женщина… И звали эту женщину Кэрол Линдси. Тем не менее у Гэбриэла был свой, особый, не каждому свойственный подход к слабому полу.

— Может пообедаем где-нибудь в ближайшем кафе, и установим наконец окончательный акт капитуляции со стороны Сэма. — Кэрол улыбнувшись посмотрела на него, и тот в ответ одарил её широкой, американской улыбкой.

Сэм оказался не прочь пообедать в компании двух учёных, хоть один из них не очень-то ему и симпатизировал, как конкурент, но вот Кен был ярый противник этого, а потому согласие его коллеги, на фоне несогласия его самого, выглядело своего рода как мазохизм.

Впрочем, Кен колебался только в начале, а затем, под напором 4-х напряжённо уставившихся на него глаз согласился, и тут же раскаялся в этом. И не ошибся. Поскольку подобное только лишний раз задевало его самолюбие. Девушку, которая ему так нравится, сегодня ждала оживлённая и на удивление непринуждённая беседа, в компании 2-х врагов по несчастью (если так можно выразиться). Однако Кен вскоре смирился с этим, или правильней будет сказать успокоил сам себя что бывает и хуже, а спустя некоторое время они уже ехали на машине Кэрол, по одной из второстепенных дорог города.

Сам Сэнт-Луис, находился на границе 2-х штатов: Миссури и Иллинойс, вследствие чего, основной своей частью, располагался в первом штате, т. е. в Миссури, а восточной частью во втором. Причиной такого деления был тот факт, что по границе этих 2-х штатов протекала река Миссисипи, разделяя их…

Итак, недолго думая, 3-ка учёных сошлась во мнении, что сейчас, лучше всего было бы отдохнуть, в одном из ближайших кафе одноимённого с калифорнийским места под названием «Беверли Хиллс»[51]. Тем более, что к счастью для всех трёх, располагалось оно совсем недалеко от их университета. Примерно минутах в 10—15 езды (учитывая остановки на светофорах). В этом кафе преобладала интернациональная кухня, что и привлекло наших героев.

Старый добрый «додж»[52] Кэрол, развивающий кстати неплохую скорость, свернул вправо и миновал небольшой район «Вэллстон»[53]. Впереди пролегал прямой участок дороги и Кэрол вдруг, неожиданно для Кена и Сэма высказала им своё желание побывать на озере «Хорсшу»[54]. Это озеро располагалось в соседнем, уже упомянутом штате Иллинойс, в округе Мэдисон, и в переводе означало подкова, за счёт своих очертаний, действительно имеющих поразительное сходство с последней.

— Там есть прогулочный остров, и публичный туристический лагерь, а я так давно не была на природе. — Кэрол с воодушевлением улыбнулась, представляя себе это место, а затем посмотрела в зеркало заднего вида на Кена и Сэма, в надежде встретить их поддержку. Однако ни Кен, ни Сэм сейчас не смотрели на неё. Кен о чём то задумался, а Сэм то ли тоже, то ли просто делая вид, печально лицезрел сменяющиеся за окном картины домов, прохожих, магазинов и афиш.

Машина миновала плавный поворот дороги, и вскоре на перекрёстке остановилась у светофора.

Кэрол с огорчением подумала, что раз им неинтересно говорить о природе, то лучше, чтоб они и вообще молчали до конца своего пути. Впрочем, так и вышло на самом деле. «Почему у них так резко ухудшилось настроение? Что произошло? Может они всё ещё не могут простить друг друга? Хорошо, а я тут причём?» Кэрол услышала позади себя предупредительный сигнал, и поняв, что она задерживается, резко переключила рычаг и тронулась с места. Она свернула на главную дорогу и вскоре, за первым перекрёстком последовал второй. Здесь путь пересекал мост, названный в честь первого борца за свободу негров Мартина Лютера Кинга[55]. Кэрол миновала и этот участок, затем целую цепочку разветвлённых дорог, и повернув влево оказалась на очередной второстепенной дороге. Здесь их ожидал очередной мост, а за ним городская суета рассеивалась, и их встречали небольшие, аккуратные домики. Они приближались к заветному месту. Слева от дороги в глубине (хотя, конечно, он был ближе всего к мосту Мартина Лютера Кинга, идущему сейчас параллельно их дороге) располагался «Хиллсдейл»[56], а справа, чуть впереди «Пайн Лоон»[57]. Однако, спустя буквально пару минут, они уже миновали и их, и наконец въехали в «Беверли Хиллс». Здесь Кэрол снизила скорость, проехала чуть вперёд, и увидев небольшое интернациональное кафе, расположенное почти у поворота дороги, ведущего в «Нортвудс»[58], припарковала машину и все трое вышли.

Кафе «Кухня мира» встретило их у входа тёплыми лучами вечернего солнца, а внутри, как ни странно, ни смотря на столь заманчивое название, почти не оказалось никого, за исключением: двух человек в углу, горстки оживлённых молодых людей за соседним столиком, и пожилой пары в центре. Все трое сели за свободный столик и к ним тотчас подошла молодая официантка. Её широкая улыбка мгновенно подняла настроение всем троим:

— Мы рады приветствовать вас в нашем чудном, маленьком кафе. Думаю, вам у нас понравится.

— Можно посмотреть ваше меню милочка? — улыбнулся Сэм.

— Конечно, конечно, нужно сэр! — Она подала ему меню, однако Гэбриэл, как ни странно, тут же передал его Кэрол.

— Вы делаете успехи коллега, повышаете квалификацию, — пошутила она и продолжила, обращаясь к официантке: — так, мне пожалуйста ягнёнка в мятном соусе, сливовый пудинг и яблочный сок[59].

— Национальные блюда Лондона — это хороший выбор мисс, — улыбнулась официантка, записывая заказ. — Что будут заказывать остальные? — Она проследила, как Кэрол передала меню Кену и тот выбрал: (шницель по-швейцарски, фондю[60]) и крепкий капучино.

Второе швейцарское блюдо он предпочёл заказать только из-за одного загадочного, непонятного названия, или попросту говоря из любопытства. Он передал меню Сэму и тот сделал завершающий заказ: (ирландское стю и тёмное пиво «Стаут»[61]) его вполне устроили.

— Интересно получается, — засмеялась Кэрол, сразу после того, как официантка всё записав удалилась. — Заказы по нарастающей, да ребята?

И Сэм, и Кен сделали удивлённые лица, или просто не подали вида что поняли, дабы всё выглядело забавней.

— Я заказываю сок, Кен капучино, а ты Сэм пиво!

— А что, могу я хоть раз в жизни попробовать ирландского пива наконец, — наигранно обиженно хмыкнул Сэм, и Кэрол снова засмеялась:

— Вы ребята я полагаю оба здесь намереваетесь заснуть за беседой. Да, да. Кен выбрал средство против сна, а ты Сэм, наоборот, для сна. — Только её шутка не произвела должного эффекта и Кэрол поняла, что напрасно так поиронизировала. «О