Все мы прекрасно знаем: в цивилизованном мире никто не выживет более десяти дней, если решится всем и всегда говорить только чистую нелицеприятную правду.
Мертон клевал носом, когда услышал голос Серхи.
– Мы уже в Эль-Путксет, – объявил тот и показал на дорогу, тянувшуюся вбок, на склон холма, полную пешеходов и велосипедистов. – Это – дорога в Эгуэс, если захочешь здесь прогуляться, увидишь особняки, которые описывает Марсе в «Последних вечерах с Тересой». И в этом квартале поселился Гарсиа Маркес, когда приехал в Барселону, в съемных апартаментах на улице Лукано. Я припаркуюсь тут, а мы поднимемся на фуникулере, это одна из прелестей прогулки.
Мертон предложил ему отдохнуть, заявив, что и сам может прекрасно подняться, но Серхи печально покачал головой.
– Даже не думай. Сеньора Нурия страшно рассердится, если узнает, что я оставил тебя одного. Идем-идем, не переживай, я хочу побить рекорд, стать человеком, который чаще всех поднимался на эту гору.
Наверху, когда они устроились у перил рядом с огромным колесом обозрения, Серхи показал Мертону шпили Саграда Фамилии, террасу отеля «Мажестик», «куда они все ходят пить джин-тоник»; недавно воздвигнутые сооружения и гостиницы новенькой с иголочки Олимпийской деревни и, чуть поодаль, Монтжуик, крест монастыря Педральбес и покрытый зеленью склон холма, тот район, где Мертону предстояло жить. Но взгляд Мертона устремлялся за расплывчатую сетку улиц, прорезанную отчетливым шрамом Диагонали, в поисках моря, которое не переставало изумлять, далекое, ровное, спокойное, некий однородный фон, нечто нереальное, нарисованное голубой краской. Интересно, что бы я увидел, подумал он, и как поразило бы меня это место на вершине горы, особенно обрыв, разверзающийся под ногами, если бы меня привели сюда в детстве
Способность читателя определит судьбу книги.
Я всегда повторяю молодым авторам, желающим быстро прославиться после первого романа: сделай, как Андрес Кайседо, покончи с собой вместо того, чтобы писать второй.
Последний роман на тему секса, который они одобрили, был «Любовник леди Чаттерли», и то через пятьдесят лет после того, как книга вышла в свет.
Но литературные критики относятся к сексу хуже, чем попы.
Он как критик давно присвоил себе фразу Генри Джеймса: «Тема, содержание – единственное, что следует предоставить писателю, критика должна применяться исключительно к исполнению, к тому, как писателю удалось эту тему воплотить».
Читать с определенной целью – и Мертон хорошо это знал – ахиллесова пята любого критика, неизбежная помеха, с которой надо бороться, и часть его работы, когда он читал профессионально, как раз и заключалась в том, чтобы вовремя забыть, что предстоит дать оценку прочитанному.
Все мы прекрасно знаем: в цивилизованном мире никто не выживет более десяти дней, если решится всем и всегда говорить только чистую нелицеприятную правду.
Когда были опубликованы его первые рецензии, дрожь изумления объяла редакции всех газет и приложений, посвященных культурной жизни, – явился некто, готовый говорить правду.
