– Послушай, Володя, – Люба подошла вплотную к Владимиру Петровичу, – ты взрослый мужик и наверняка знаешь, что чуть ли не в половине случаев родители против то жениха, то невесты. И что? Конечно, мне не хотелось бы ссориться с родителями, но я думаю, после моей беседы с ними они согласятся с моими доводами, причём оба – и мама, и папа. Не знаю, что они тебе тут наговорили, но они очень хорошие люди. И всё поймут. Так что хватит мне тут фантазировать. Или ты уже разлюбил меня? – Люба наклонилась и чмокнула Петровича в нос.
– Эх, Любаша, – выдохнул Петрович. – Как я могу разлюбить тебя? Но ты понимаешь…
– Ничего я не понимаю, – рассмеялась Люба. – Дал слово, держи!
– Хорошо, дорогая! Спасибо тебе. А насчёт «разлюбил – не разлюбил»… Знаешь, как я тебя люблю? Знаешь?
– Как? – девушка прижалась своей щекой к щеке жениха и закрыла глаза.
– Если бы мне сказали сейчас «выбирай – зрение или Люба», я бы выбрал тебя…
«Ух ты! Да, это настоящая любовь!»
– Ты хоть представляешь, что тебе всю жизнь придётся за мной ухаживать?
– А что за тобой ухаживать? – неожиданно рассмеялась Люба. – Маленький, что ли? Это я пока на работе у тебя, пичкаюсь тут с тобой как с ребёнком. А выйду замуж, будешь у меня тут как миленький и обеды готовить, и квартиру пылесосить, и в магазин ходить! – Люба, повернувшись ко мне, подмигнула: – Правда, Трисон?
– Ав! – подтвердил тут же я.
«Люди мои дорогие, да я ради такого дела готов даже в супермаркет каждый день ходить!»
Первым заговорил Петрович:
– И всё же, родная, мы должны поставить точку над «и».
– Сейчас ты со своими точками всё испортишь, – нахмурилась Люба.
– Понимаешь, в чём дело, Любань, – Петрович склонил голову, и если бы он видел, наверное, смотрел бы сейчас в пол, – я не могу принять такую жертву. Это…
– Какая жертва?! – вскрикнула Люба. – Ты о чём сейчас говоришь? О какой жертве?
– Ну, – растерялся Владимир Петрович, – зачем тебе это? Ты молодая, красивая девка, зачем тебе слепой инвалид?
– А что слепой инвалид – не человек? – возмутилась Люба и принялась прохаживаться по кухне. – Слепого человека нельзя полюбить? Может, и жить таким людям нецелесообразно? Или слепые должны жениться только на слепых? Ты вот сам понимаешь, что сейчас говоришь? Я ведь не слепая. Я вижу человека, я люблю его… А ты… а ты…
Люба неожиданно расплакалась и села в кресло напротив, закрыв лицо руками.
– Любовь приходит два раза в жизни, так считают ученые, – говорит теледиктор.
– Люба, признавайся, – шутит Петрович, – ты уже любила кого-нибудь? Ну, там, в школе или в училище?
– Любила, любила, – рассмеялась Люба. – Только мой жених давно уже женат и двоих детей воспитывает.
– Отлично, – хлопнув в ладоши, Петрович потёр ладони друг о друга, – значит, вторая любовь приведёт к замужеству. Верно? Ты слышала, что учёные по этому поводу говорят?
Люба снова покраснела и вжалась в кресло.
ряет сознание.
А телевизор продолжал:
– Женщины – более цельные натуры, они талантливы в искусстве любви. И вообще любовь живёт благодаря женщинам. Они щедры и отзывчивы, к тому же готовы к жертвенной любви и потому так часто попадаются в сети мужчин, желающих лишь поразвлечься, при этом мужчины с удовольствием уделяют так много внимания своей временной избраннице, что женщина начинает думать и заблуждаться, что её тоже любят.
– Согласен, – закивал Владимир Петрович. – Вот тут я согласен, негодяев очень много.
– Любовь питается откликом, – словно поддакивая Петровичу, продолжает парень из телевизора. – Отклик – это когда на пылкий взгляд отвечают искрящимся взглядом, на тихую улыбку – радостной улыбкой, на страстный поцелуй – нежным поцелуем, на боль – состраданием, сочувствием и вообще соучастием во всём. Отклик – это интерес друг к другу. Это закон: нет интереса – нет и внимания.
– Вспышка любви, – продолжал телегерой, – это когда ты едва успеваешь отвечать на намёки, очевидные взгляды, жесты. Вспышка любви – это когда взаимно. Веришь и не веришь этому, но уже не в твоей воле остановить или остановиться. Всё происходит как бы само собой. Без всякого усилия. Ещё ничего не сказано, но брошенный взгляд остаётся надолго в памяти. Эти первые мгновения зарождения чувства: ты всё время хочешь смотреть, любоваться, но скрываешь свой явный интерес, да ещё и сам не уверен, не знаешь, что такое творится. Может быть, просто понравился сильно какой-то изгиб тела, момент в движении, походке, во взгляде – и возникло чистое любопытство, и разыгрывается воображение, и ты представляешь, что вот эта чужая и привлекательная женщина… вот бы прикоснуться к ней, увидеть ответный многозначительный взгляд, одобряющую улыбку… может быть, просто влюблённость. Но это почему-то продолжается, и не день, не два. Всё больше в мыслях она одна, пока вообще только она одна не остаётся. И эти минуты, когда ты остаёшься один с самим собой и улыбаешься самому себе или тому образу, который придумываешь. И всё продолжает возрастать. Как и почему возрастает?
Как рождается любовь? Мне кажется, что любовь не появляется, а вспыхивает. И внутри всё должно быть готово для встречи. Любовь не приходит, а случается. Разве можно сказать, что мы её ожидали? Она ведь всегда неожиданная и захватывающая. Если и ожидали, то не могли и представить, что всё случится именно так. Мы хотели, а ничего не получилось, и так часто бывает. Мы хотели, и что-то стало получаться, но чувствуем, что нет счастья: мы любим, нас не любят или нас любят, мы не любим. Но однажды случается неожиданное – вспыхивает взаимная любовь.
А вот тут, друзья, внимание! Господи, сколько раз я уже бывал на краю гибели. В этот раз уже и не надеялся спастись. Но вот она, удача! А ведь не цапни я этого подлого старикашку за ногу – наша Фуку уже превратилась бы в Му-Му, а я сидел бы возле будки до конца жизни. Друзья мои, никогда не сдавайтесь! Боритесь за себя и своих близких до конца, как говорится, до последнего дыхания, до последней капли крови.
Да простят меня отважные спасатели, но за что купил, за то и продаю. Недавно узнал. Оказывается, и у них есть суеверия. Спасатель, например, никогда не скажет «последний», только «крайний». Но я бы это, скорее, назвал даже не суеверием, а традицией. Согласитесь, слово «последний» звучит как-то угрожающе. «Крайний» – помягче, хотя и у этого словечка есть не очень-то приятный оттенок. Нам, собакам, это известно. Кто крайний? Собака!
