Они с Ренн отошли на почтительное расстояние от Логова и сели, скрестив ноги, на землю.
Ждать долго не пришлось. Волк вышел из Логова, в зубах он нес маленький вертлявый комочек шерсти. Виляя хвостом, он подошел к Тораку и положил перед ним свой комочек.
Торак попытался улыбнуться, но помешали переполнявшие его чувства.
Детенышу было около месяца. Он был упитанный и пушистый и еще не очень уверенно держался на коротких лапках. Уши у него еще не развернулись, а глаза цвета голубого сланца были мутноватыми, и он никак не мог их сфокусировать. Однако он был любопытен и бесстрашно пошел к Тораку, в точности как его отец, когда был волчонком.
Торак тихонько заскулил и протянул руку, чтобы волчонок ее понюхал. Волчонок тявкнул, завилял коротким хвостом и попытался цапнуть за большой палец. Торак взял его на руки и уткнулся носом ему в живот. Волчонок колотил его маленькими аккуратными лапками по голове и цеплялся за волосы острыми, как ежевичные колючки, когтями. Торак поставил его на землю, и он быстро засеменил к отцу.
Волчица подняла морду и заскулила. Из Логова появились еще двое волчат, они подбежали к матери и принялись, попискивая, тыкаться ей в морду. Один волчонок был черным, с зелеными, как у матери, глазами, а второй серым, как Волк, только ушки были бурыми. Волчата тряслись от возбуждения и восторга перед этим новым, удивительным миром.
Рип и Рек слетели на землю, два волчонка пустились наутек, а их сестра начала охотиться. Вороны ходили кругами, делая вид, что ничего не замечают. Они позволили волчатам подкрасться совсем близко, а потом взлетели с хриплым вороньим смехом.
Торак наблюдал за тем, как Ренн, лежа на боку, водит по земле палочкой, играя с серыми волчатами, а черный тем временем незаметно подкрался к ее ногам и принялся грызть башмаки.
Торак посмотрел на Волка. Тот стоял и гордо помахивал хвостом.
«Спасибо», — сказал он по-волчьи, потом повернулся к Ренн и спросил: — Ты понимаешь, что это значит?
Ренн улыбнулась:
— Ну, я думаю, это значит, что Волк нашел себе подругу.
Торак рассмеялся:
— Да, но это значит гораздо больше. Сегодня день, когда волчата впервые вышли из Логова. Для волков это самый важный день, потому что в этот день они знакомятся со своей стаей.
Он обвел рукой Волка, его подругу, волчат, Ренн и себя.
— И мы — их стая.
— Фин-Кединн положил весло поперек лодки и повернулся к Тораку.
— Когда я был молод, я путешествовал на Далекий Север и охотился там с племенем Песца. Однажды ночью мы увидели в небе свет. Я сказал: «Смотрите, это Изначальное Древо». Песцы надо мной посмеялись. Они сказали: «Это не дерево, это костры, которые разводят наши мертвые, чтобы согреться». Потом, когда я был на Озере Топора, Выдры сказали мне, что эти огни — великие тростниковые заросли, где живут души их предков. — Фин-Кединн немного помолчал и спросил: — Кто из них прав?
Торак тряхнул головой.
Фин-Кединн снова взялся за весло.
— Нет никакой уверенности, Торак. Раньше или позже у тебя хватит смелости признать это.
В Лесу снова воцарился мир, но что-то заставляло Волка бежать туда, где Большой Бесхвостый дрался с Укушенным. Добежав до места, они перешли на шаг.
С неба на спящие деревья смотрел Яркий Белый Глаз, а в воздухе еще не рассеялся гнев Громовника.
Громовник был большой загадкой. Когда Волк был детенышем, Громовник заставил его оставить Большого Бесхвостого и уйти на Гору. Позже, когда Волк убежал, Громовник на него разозлился. Потом простил, но запретил возвращаться на Гору. Все это было очень странно. Но с другой стороны, Громовник был самцом и самкой одновременно, он был и охотником, и добычей. Ни один волк не сможет понять такое существо.
Волк привык ненавидеть то, чего не понимает, но теперь он знал, что есть то, что ему не дано понять. Ему было не дано понять Громовника. И Большого Бесхвостого. Большой Бесхвостый не был волком, и все-таки он был Братом Волка. Просто был, и все.