Он начал показывать, но, так как папа велел мне быть воспитанным, я не стал говорить, что умею играть. Мы сыграли четыре партии, и, когда я все их выиграл, месье Бледур решил, что стоит поиграть в прятки. – Ты водишь, – сказал месье Бледур. Он выглядел очень решительно. Тогда я отвернулся к стене и стал считать: «Раз, два, три…» – и так до ста. На «шестьдесят два» я услышал грохот. Досчитав до конца, я пошёл посмотреть, откуда шёл шум; оказалось – от двери в погреб; внизу был месье Бледур, который говорил: «Уй, уй, уй!» Я ничего не сказал и вышел из дома. Из погреба месье Бледура вытащила мадам Бледур. Месье Бледур был весь перепачкан, и у него что-то было с лодыжкой. Наверное, он поскользнулся на лестнице, потому что спешил спрятаться, пока я не досчитаю до ста. Увидев меня, месье Бледур спросил, почему я не пришёл за ним сразу, когда услышал, что он кричит, и я ответил, что думал, будто он кричит, желая мне помочь его найти, а так как папа велел мне быть воспитанным, я не хотел отыскать его слишком быстро, чтобы не обидеть. И тут за мной пришли папа и мама. Папа удивился, увидев, что с месье Бледуром не всё в порядке, а месье Бледур сказал папе: – Я пал жертвой негибкого ретроградного воспитания, которое ты дал своему сыну
мячу бил ты. Карамели я люблю, но сказал, что врать – это невоспитанно. Месье Бледур тяжело вздохнул. Из дома вышла мадам Бледур с мячом под мышкой, как будто собиралась поиграть с нами в футбол, но она только хотела поговорить с месье Бледуром. Они ушли, а я остался ждать, пока они закончат.
Месье Бледур позвал меня и сказал, что лучше нам будет пойти в дом. Мы поедим и поиграем во что-нибудь другое. После еды (это были меренги) месье Бледур сказал, что научит меня играть в шашки
чердаке, и всё получилось хорошо, не считая того, что я прищемил палец крышкой сундука и плакал уже по-настоящему, потому что было очень больно – совсем не маленькое бобо, как сказала мама, когда перевязывала мне палец. Честно! – Ну вот и всё, – сказала мама. – Теперь до отъезда мы будем есть на кухне. Потом мы пошли в сад отдыхать и ждать папу. У мамы был очень усталый вид; хорошо ещё, что я был дома и помог ей! – Вот будет сюрприз для папы, когда он узнает, что мы уже всё убрали! – сказала мама. А потом пришёл папа. И сюрприз нам сделал он, когда сказал: – Дорогая, сегодня надо накрыть стол торжественно. К нам придёт обедать мой шеф со своей женой! Но когда я сказал маме, что помогу ей всё вернуть на место, она заплакала.
было готово к обеду. А я решил сделать маме сюрприз и полез на стремянку снимать занавески. Но я ещё не такой высокий, и пришлось положить на стремянку два словаря. Со словарями всё пошло хорошо, но вдруг я услышал мамин крик: – Николя! Немедленно слезай! Я вздрогнул, как Клотер, когда учительница будит его во время урока, и упал вместе с занавеской и карнизом. Я не очень сильно ушибся, но всё равно заплакал – на всякий случай, тогда мама не ругается, а говорит: «Ну ничего, ничего, это всего лишь маленькое бобо»; всё вышло отлично, мама отвела меня в ванную, вымыла мне лицо, поцеловала и сказала, что я ей уже достаточно помог, но я хотел помогать ещё.
Мама сняла оставшиеся занавески, а я помогал ей сложить их в сундук на чердаке
все обо мне будут жалеть. Мама сказала: – Ну хорошо, хорошо, перестань. Она попросила помочь ей двигать мебель, чтобы убрать ковры. Это было очень тяжело, но мы здорово всё двигали, хотя я и разбил синюю вазу, ту, что стояла на буфете, но это не страшно, потому что остались другие вазы, которые я ещё не разбил. Ковры мы свернули, а потом поставили у входа, чтобы папа их убрал. Мама пошла за стремянкой, чтобы снять занавески. – А я? А я? Что мне делать? – спросил я маму. – Ты, – ответила мама, – будешь держать стремянку, чтобы я не упала.
Тут она посмотрела на часы и пошла ставить в духовку жаркое, чтобы оно
Я вроде бы говорил, что в нашем квартале есть классный пустырь, где мы играем с друзьями. На пустыре куча всего: старая машина без колёс, пустые коробки, камни, кошки; там здорово, мы веселимся вовсю.
– Это что такое? Аньян, я всё видела! Дайте-ка мне эту бумажку! – закричала учительница.
Аньян широко раскрыл рот и заплакал. Тогда учительница встала, взяла бумажку с парты Жоффруа и сказала:
– Прекрасно, Аньян, прекрасно! От вас я такого не ожидала! Похоже, я ошибалась насчёт вас; вы такой же разгильдяй, как ваши товарищи. Выйдите из класса; с вами мы поговорим позже. А эта контрольная вам не засчитывается!
Аньян стал кататься по полу и говорить, что его никто не любит, что все виноваты, что он будет жаловаться в полицию и умрёт; потом он вышел.
