Неудобно. Неправильно. Эх, мне бы носилки, хоть какие! На крайний случай, сделанные по старому способу скорой помощи. У нас дома есть, такие прямые носилки, что больного легче скинуть с балкона и подобрать на асфальте, чем на них вынести.
– Реально, Кузьма, мы бы на безнадежное дело не подписались, – спокойно сказал Дельный.
Я почесал лоб, оставляя на нем масло и кровь.
– В чем наше преимущество?
– Как в чем? В инициативе. Мы знаем, что они нападут, и ждем их в гости, – сказал Дельный и оптимистично добавил: – Совет, если фризы все же возьмут верх, то сразу себя убей. Поверь, когда начнешь гореть, облитый соляркой, то все отдашь за пулю в голову
– Очень или как всегда? Я шуткую, давай, – сказал Трофимыч и налил себе пятьдесят грамм.
– Я вот «незрячего пса» застрелил. Животное, порченное. А что чувствуешь, когда в человека стреляешь?
Трофимыч потер щеку. Щетина торчала, как светлая мочалка.
– Как что? Отдачу, – ответил он наконец-то и покачал головой. Недоволен. Не надо было задавать вопрос. Длинный язык меня подвел. Хорошо, что по пасти не дал, как я «слепому псу».
Я замолчал. Трофимыч затянулся и пустил в потолок сизую струю. Неприятный холод возник между нами
Если ты про людей, то нет плохих военных или сталкеров. Есть люди, которые забыли разницу между плохим и хорошим. Вот когда в какой-то группе плохих становится большинство, тогда да, тогда всю группу надо под откос пускать.
– Это как?
– Да просто. Если один ходит с камнем на душе, Бог ему судья. Когда же трое из трех убийцы, то они уже просто бандиты. Чего их жалеть-то?
Не зря же в бушлате на карманах пришиты пуговицы. Положил, пристегнул клапан и крутись сколько хочешь. Я начал подозревать, что устав служит не только для наказания солдат.
