Сентябрь 1991 года. Группировка наркоторговцев во главе с Семёном Уссером по кличке Ювелир готовит переброску крупной партии наркотиков в Санкт-Петербург. Товар предполагается поместить в цистернах с двойной обшивкой, которые прицеплены к нефтеналивному составу. Состав заминирован, и должен взорваться в случае задержания. Милицейский агент и одновременно преступный «авторитет» Филипп Готтхильф сообщает об этих планах в отдел борьбы с организованной преступностью. Поскольку осведомлённых о предстоящей операции лиц очень мало, Готтхильф отчаянно рискует и играет ва-банк. Он понимает и в то же время не может пропустить наркотики в город. В это же самое время Семён Уссер и Дмитрий Стеличек планируют операцию по выявлению изменников в своей среде. Зная, что агентурой «антимафии» руководит Андрей Озирский, они принимают решение похитить его и «выбить» имена его «источников»…
Ұқсас кітаптар
Дәйексөздер1
Если узнают, что собственного сына воспитать не сумела, никто доверять не будет. А ей это очень важно — для репутации. Здесь ступеньки, не навернитесь. — Бен прошёл в подвал первым и зажёг огарок толстой свечи в гранёном стакане.
Подвал оказался явно обитаемым, и здесь тоже верили «сено». На продавленной тахте в углу сидела девушка с распущенными тёмными волосами и в упор смотрела на гостей. Всеволод наткнулся в темноте на бутылку, поднял её и обнаружил, что это шестьсот сорок шестой растворитель, который использовался при приготовлении зелья. Странно, что барыги легко сдают ментам такую крупную точку. Это бывает лишь в том случае, если взамен они надеются получить нечто большее.
Рядом с девушкой на тахте лежал резиновый жгут, чуть поодаль — марлевый тампон и шприц с остатками препарата. Сам Палеев, ничуть не стесняясь гостей, набрал из стеклянной банки тем же шприцем морфин и всадил иглу себе в левое запястье.
Андрей понимающе покачал головой:
— А ты, я вижу, ветеран. В «шахту» колешь…
— Я фанера, что ли?! — Бен, в наслаждении любя весь мир, прикрыл глаза. — У меня вены чистые, гляди! — Он скинул куртку и закатал рукава джинсовой рубашки. — Это вот она, падла, истыкалась вся… Эй, Бетти, врубись обратно! Принимай гостей, дай чего пожрать.
— Мы сюда не жрать пришли, — холодно напомнил Озирский. Грачёв с невероятной брезгливостью оглядывал подвал. — Что ты можешь сказать об Аверине? Давай быстро, в «приходе» даже легче — голова лучше соображает. Как всё было, в подробностях?
— Аверин на Ржевке исчез, там цыгане торгуют. Мы туда на моей «тачке» приехали. Потом он вышел с «сеном», отдал его мне и сказал, чтобы я вертался к нашим. А ему, короче, для чего-то надо задержаться. Я уехал, а Антоха так и пропал.
— А потом? — Грачёв пристально смотрел на девушку в серой водолазке и узких шёлковых брючках до середины икры
Подвал оказался явно обитаемым, и здесь тоже верили «сено». На продавленной тахте в углу сидела девушка с распущенными тёмными волосами и в упор смотрела на гостей. Всеволод наткнулся в темноте на бутылку, поднял её и обнаружил, что это шестьсот сорок шестой растворитель, который использовался при приготовлении зелья. Странно, что барыги легко сдают ментам такую крупную точку. Это бывает лишь в том случае, если взамен они надеются получить нечто большее.
Рядом с девушкой на тахте лежал резиновый жгут, чуть поодаль — марлевый тампон и шприц с остатками препарата. Сам Палеев, ничуть не стесняясь гостей, набрал из стеклянной банки тем же шприцем морфин и всадил иглу себе в левое запястье.
Андрей понимающе покачал головой:
— А ты, я вижу, ветеран. В «шахту» колешь…
— Я фанера, что ли?! — Бен, в наслаждении любя весь мир, прикрыл глаза. — У меня вены чистые, гляди! — Он скинул куртку и закатал рукава джинсовой рубашки. — Это вот она, падла, истыкалась вся… Эй, Бетти, врубись обратно! Принимай гостей, дай чего пожрать.
— Мы сюда не жрать пришли, — холодно напомнил Озирский. Грачёв с невероятной брезгливостью оглядывал подвал. — Что ты можешь сказать об Аверине? Давай быстро, в «приходе» даже легче — голова лучше соображает. Как всё было, в подробностях?
— Аверин на Ржевке исчез, там цыгане торгуют. Мы туда на моей «тачке» приехали. Потом он вышел с «сеном», отдал его мне и сказал, чтобы я вертался к нашим. А ему, короче, для чего-то надо задержаться. Я уехал, а Антоха так и пропал.
— А потом? — Грачёв пристально смотрел на девушку в серой водолазке и узких шёлковых брючках до середины икры