– Нет, вы мне скажите другое. Разве наш Президент не русский? Разве он не плачет, когда видит, как в Донбассе убивают людей? Разве у него железное сердце? Почему я, простой раввин, хочу увидеть русских солдат на улицах Донецка? Почему он не хочет? Вы мне можете это сказать?
Ступайте в церковь и поставьте перед Спасителем три свечи, две тонкие и одну большую. И когда корреспонденты спросят вас, кому вы поставили свечи, скажите им. Тонкую свечу за упокой, в память о погибших ополченцах. Вторую тонкую – за здравие, во славу воюющих героев. А третья, большая, та, о которой Иван Калита, собиратель русских земель, сказал: «Чтобы свеча не погасла». Третья – во славу и незыблемость Государства Российского.
Эта дорога как наша жизнь. Сначала мы пойдем по ней, взявшись за руки. Потом ты отпустишь мою руку, но мы будем идти рядом. Потом ты прибавишь шаг, и я отстану. Потом ты потеряешь меня из вида, я пропаду, и ты будешь идти один. И потом вдруг очнешься на этой дороге, а меня нигде уже нет.
Всякий раз, с малолетства, глядя на Кремль, Кольчугин чувствовал, как у него замирает дыхание. Не от восторга, не от благоговения. От ощущения чего-то незыблемого, исконного, как аксиома о параллельных прямых, которые не пересекаются в бесконечности. Кремль не подлежал переменам, находился в глубине всех явлений, обладал неподвижностью ядра, вокруг которого на разных скоростях и расстояниях вращается множество событий. Люди, исторические времена, цари и вожди. И он сам влетел в сверкание куполов, чтобы промелькнуть в их волшебном сиянии и исчезнуть.
Тонко глумятся, искусно обольщают, умело сбивают с толка.
Очень много разнотолков, много разногласий, – произнес Кольчугин. – Еще недавно Крым объединил народ и власть. Между властью и народом был построен Крымский мост. Но теперь события на Донбассе расшатывают этот мост.
– Он не должен рухнуть. Вместе с ним может рухнуть государство. Много сил, внешних и внутренних, расшатывают этот мост. На нас напали. Еще не ракетами и танками, но оружием, которое уничтожает наши идеалы и ценности. Российское государство подвергается мощным разрушительным воздействиям. Мы должны им противостоять.
– Я вижу, каким воздействиям подвергаетесь вы лично. Ведь вы и есть этот Крымский мост. Вас и хотят разрушить.
– Вы правы, давление огромное. Чего стоит недавнее заявление принца Чарльза, который сравнил меня с Гитлером.
– Это значит, вам бросили вызов европейские династии и старая европейская аристократия. После того как вы на Валдаях обвинили Европу в содомском грехе, фактически назвали ее «вторым Содомом», на вас ополчились все оккультные силы мира. Это, быть может, страшнее, чем все санкции и военные базы.
– Мы говорили об этом с Патриархом. Он разослал по монастырям закрытое послание, в котором просил молиться за меня отдельной молитвой. Я благодарен ему за это.
Кольчугин чувствовал, какая ноша лежит на плечах Президента. Государство Российское своей непомерной тяжестью плющит его. Пучина власти давит на него, как на подводную лодку, опустившуюся на предельную глубину. Ненавистники желают ему смерти, впрыскивают в его сознание ядовитую тьму. Его искушают, запугивают, окружают лестью. Тонко глумятся, искусно обольщают, умело сбивают с толка. Города Донбасса в огне, залитые кровью, стали «камнем преткновения», о который запнулось Государство Российское в своей еще недавно победной поступи.
– Если раздавят Новороссию на глазах у нас, русских, значит, русские перестали быть народом, – глухо произнес Кольчугин.
был цвет государства, его оплот и опора, объединенные вокруг Президента. Того, чью речь они торопились услышать. Того, кому искренно и верно служили. До той поры, пока вдруг не ослабеет их кумир, не сместится центр власти. И рядом с первым не возникнет другой, набирающий силу кумир. И тогда все они начнут метаться, перебегать от одного центра к другому, оставляя недавнего повелителя в одиночестве. Обрекут его на гибель, торопясь прильнуть к новому благодетелю.
Увы, вы не мальчик. Нужно жить по средствам, какие оставляет нам природа.
Однажды ночью она сказала:
– Ты чувствуешь, как я молюсь о тебе? Чувствуешь, как моя молитва тебя заслоняет?
