Удивительно, как не самая удачная (всë же первая) книга Кузмина в не самом же удачном издании всë равно прекрасна. И почему? А сам не знаю; может, я просто не писатель и передать чувства не могу? Да и Кузмин, кажется, тоже не может, но ведь делает, делает же! Повествование является приятным, хотя наверняка не понравится многому читателю, эстетичным в полной мере этого слова. Не стоит искать глубоких, сокрытых смыслов, ведь мысли, которые автор пытался передать, по крайней мере для современного читателя, откровением не будут. И всë же красиво, зараза. И всë же ты чувствуешь и Ваню, и Штрупа рядом, и запах Флоренции. Талант это какой-то: так чëтко, почти биологически точно передавать не эмоции в частности, но ощущение в целом? И в этом, наверное, главная проблема произведения. Оно довольно-таки простое (как говорится, это вам не «Улисс»), не имеет гениального, неповторимого языка, как, к примеру, у Набокова. Но вот незадача: есть у Кузмина та слегка волшебная база художника — и перечисленное не становится гениальным, однако имеет в себе эстетику и самостоятельный дух. Продолжая о проблеме, всë же скажу, что это не главное. Важнее то, что Кузмин передаëт жизнь, причëм в таком странном субъективном виде, что это можно либо прожить, либо не уловить вовсе, и остаться с книгой, где лишь базис пронизан эстетикой и названным духом, но пропустить наиважнейшее — чувство знакомого. То самое ощущение, что ловит, когда видишь улицу родного города в новостях: «О, а я здесь живу», — и улыбаешься почему-то сам себе. И уже не важно, есть ли там орфографические, пунктуационные ли ошибки, насколько завуалированно для незнакомого читателя показаны персонажи, ведь маленький я увидел знакомое и, умильнувшись, тихо сказал сам себе: «О, а я здесь живу, в „Крыльях“».