Какой наш мир маленький и хрупкий. Из ям, из каверн под землей вылезает смерть, и насколько бессмысленны перед ней все надежды и мечты, насколько бессильны люди.

А я любил это все, как я это любил! Мне не хотелось, чтобы умирали кардиналы, крестьяне и короли, ну или президенты, топ-менеджеры и офисные работники.

Пусть все они хоть секунду побудут так же счастливы, как я, приложившийся тогда к маминым коленкам.

Пусть полюбят себя, пусть полюбят других, и вот тогда мы заживем, а умирать для этого не надо.

Пусть в мире Брейгеля останутся пустыни в дыму и виселицы, да здравствует жизнь и радость, потому что все это так быстротечно и хрупко!

Я не хотел «Триумфа смерти», не хотел разудалых скелетов по всей земле. Ну их нахуй, эти смерти с их триумфами, маленькими и большими.

Мой отец праздновал гибель во имя великой цели. Он не боялся. Он был из тех брейгелевских мужиков, которые махались со скелетами даже зная, что неизбежно проиграют. Вон ссаные румынские фаши говорили: «Кто боится смерти – не получит воскресения». Отец верил в свой долг умереть. Уж не знаю, думал ли он о том, что после всего Матенька встретит его, поцелует в лоб и простит ему все. Я даже не уверен в том, что отец искал какой-то награды в конце. Он любовался собой и своим умиранием, этого было достаточно.

А я – я хотел сделать то же самое, что и он, но по другим причинам.

Мне хотелось жить, долго и радостно, в мире, который я знаю и люблю. Не в идеальном мире. Не в том мире, который можно себе придумать. В нормальном, человеческом, где есть чего подрихтовать и есть на что смотреть с благоговением.