определенные повторяющиеся черты «гитлеровского человека».

Наблюдатель, которого я только что упомянул, рассказывал еще до наступления эпохи Третьего рейха: часто случается, что юные техники и инженеры, получившие прекрасное образование в высшей школе, десять–пятнадцать лет полностью посвящают себя профессии, не глядя по сторонам и желая быть лишь квалифицированными специалистами. Однако ближе к сорока в них пробуждается нечто такое, чего они раньше не знали и с чем не соприкасались во время своего обучения — нечто, что можно назвать подавленными метафизическими потребностями. Они со страстью окунаются в некую идеалистическую сферу, в какое-нибудь модное сейчас дело, которое кажется им очень важным для общего или индивидуального блага — будь то борьба с алкоголизмом, земельная реформа, евгеника или оккультные науки. И недавний трезвомыслящий специалист превращается в своего рода пророка, мечтателя, возможно даже фанатика и мономана. Возникает типичный страждущий улучшить мир.

Это показывает, что односторонняя дрессировка интеллекта, к которой приводит техническое разделение труда, может закончиться отчаянной реакцией угнетенных иррациональных душевных порывов. Итогом становится не настоящая гармония критической дисциплины и творческой глубины, а новая односторонность, действующая необузданно и неумеренно.