Лидия, как я знал, вела со своей комнатой какую-то ей одной понятную и нужную борьбу. Там были стены темно-кирпичного цвета, а она повесила на окна восточные тростниковые шторки, кровать застелила синим покрывалом, и ни ярко-желтая форточка, ни вышитые золотыми цветами легкие занавески, ни репродукция Гогена — ни одна из моих уловок была теперь ни к чему: в комнате Лидии стало мрачно, в особенности из-за этих ее благовоний и табачного дыма.