ощущал весьма явственно, – а в том, что я имел дело с существом, в котором никакие мои увещевания не нашли бы отклика, взывай я хоть к светлому, хоть к темному. Мне пришлось, как и дикарям, воззвать к самой его сути, возвышенной и падшей. На свете не было ничего выше или ниже его, и я это понимал.