Влившись в цветущую, горячую кровь жизни, Надя стала видеть собственную смерть повсюду – во всех смертях. И рассыпавшиеся внутри Нади виноградины трескаются, и сквозь их лопнувшую кожицу просачивается мякоть, слегка тронутая удушливо-сладким разложением.