«Я всё время думал, что это неправильно. Вообще, в корне неправильно — так не должно быть.

И ещё все говорят: а почему вы молчали? А что мы могли сделать, кто бы нас услышал?

Только музыка. Что я ещё могу им дать — у меня больше ничего нет; только музыка».