Шевырев рассуждает о «страшном» изнутри стереотипов, созданных романтической балладой и готическим романом. Гоголь же идет от фольклора и барочной традиции и в соответствии с физиологичностью, материальностью собственной поэтики делает мир страха не абстрактно-мистическим, а телесным, конкретным — и притом уродливым и «сюрреалистическим» в своем уродстве. Он не боится вызвать в читателе отвращение», не боится (как и Гофман) сделать страшное одновременно комичным. Именно эта смесь комизма и ужаса была современникам непонятна.