Он смиренно лежал на давно отжившей свой век поломанной лежанке, укрытый старым пальто, неопределённого из-за своей заношенности цвета — не то серого, не то чёрного, и стучал зубами от холода. Рассвет тусклым освещением потихоньку просачивался в его крохотное, всё в трещинах, окно, озарив пустой ящик из-под фруктов, поставленный вертикально и служивший ему столом, и другой — точно такой же, но уложенный горизонтально, что был ему стулом. Слабый и болезненный лучик весеннего света перепрыгнул на его лицо, обнажив очертания щуплого тела, вокруг которого разбросана груда разного ненужного тряпья. А перед самой лежанкой, у стены, стоял подрамник, на котором закреплён большой чёрный кусок картона, загрунтованный ещё вчера. Рядом лежали кисти, тюбики краски и банка с водой. Это скудное «иму