— Ты, может быть, завидуешь мне, голубчик… Дела мои устраиваются, как выражаются буржуа, я печатаю книги и зарабатываю деньги… А между тем я, несмотря на эго, погибаю… да, погибаю. Я не раз говорил тебе об этом, но ты не верил мне, потому что тебе, для которого творчество сопряжено с такими мучениями, да, тебе кажется, что счастье заключается в том, чтобы по возможности больше производить, заставить толпу говорить о себе, сделаться известным… А между тем, если картина твоя будет принята на ближайшей выставке и будет иметь успех, ты все-таки не будешь удовлетворен, не будешь чувствовать себя счастливым… Выслушай меня, Клод… Работа овладела всем моим существованием, отняла у меня мать, жену, все, что дорого моему сердцу. Это — ужасный микроб, попавший в мой череп и постепенно разрушающий мозг, кровь, весь организм. Бак только я просыпаюсь утром, я усаживаюсь к письменному столу, не имея даже возможности пройтись подышать чистым воздухом. За завтраком я вместе с хлебом мысленно пережевываю свои фразы. Во время прогулки работа следует за мной по пятам, за обедом она ест из моей тарелки, ночью спит со мной на одной подушке. Она безжалостна в своих требованиях; я никогда не могу приостановиться, отдохнуть, принявшись за какое-нибудь произведение, развитие которого преследует меня даже во сне… И теперь для меня ничего не существует на свете, кроме работы. Поздоровавшись с матерью, я иногда минут десять спустя спрашиваю себя, виделся ли я с нею. У бедной жены моей нет собственно мужа, я далек от нее даже в то время, когда ее рука лежит в моей. Бак часто меня удручает сознание, что я омрачаю жизнь моей семьи! Q я чувствую тяжелые угрызения совести, зная, что счастье семьи обусловлено добротой, откровенностью и веселостью ее членов. Но как вырваться из когтей чудовища? Я постоянно нахожусь в состоянии сомнамбулизма, сопровождающего творчество, и становлюсь совершенно равнодушным ко всему, что не связано с моей idee fixe, являющейся настоящим бичом всей семьи. Весь дом смеется или плачет, смотря потому, как идет работа, пожирающая меня… Нет, нет, для меня теперь не существует ничего на свете! Я мечтал в дни бедности об отдыхе в деревне, на лоне природы, о путешествии по далеким странам. Теперь я мог бы осуществить свои мечты, но палач мой — работа сковывает меня, и я не могу ни погулять, ни забыться с товарищем, ни отдохнуть. Нет у меня даже собственной воли, я сделался рабом привычки. Я сам запер свою дверь от света и бросил ключ в окно…