Трудно говорить, когда у тебя под реденькой бородкой большой нурманский нож.

– Тебя убить, – ласково проговорил Сигвард. – И всех вас. А ты что скажешь?

– Отпусти меня, и мы уйдем.

«Совсем глупый, – подумал Ререх. – Или прикидывается».

Солнце припекало шею. Сухая плотная земля пахла пылью. Слышно было, как кто-то из данов отсчитывает: «Ен… Ен…»

Жеребец дернул головой, пытаясь освободиться.

– Потерпи, малыш, – ласково проговорил Ререх.

Хирд приближался. Угры не стреляли.

– Чего тебе надо? – выкрикнул пленник по-ромейски. А потом по-угорски, уже своим. Надо полагать, требовал, чтобы его выручали.

Он не видел, что происходит за спиной, но догадывался.

Пленнику ответили. Тоже по-угорски. Ответ ему не понравился.

Наверху, позади всадников, раздался какой-то шум. Княжич не видел, что именно.

Пленник требовательно завопил. Ответить ему не успели. Общение прервал Сигвард. Двинул ножом – и пленник захлебнулся кровью.

– Вперед! – взревел он по-нурмански, и вокруг стало тесно. Строй разомкнулся, поглотив и Сигварда, и Ререха, и угорского коня. Пахну́ло знакомой вонью пота, кожи и железа, и хирд устремился наверх вместе со своим хевдингом.

Всадники почему-то не убегали. Зато наконец-то начали стрелять. Недолго. Нурманский строй врезался в них, сдавливая, опрокидывая бесящихся коней.

– Хороши! – раздалось за спиной.

Рядом стоял сотник Мутур.

А с ним и остальные. Помогать данам никто не спешил. Зачем лишать союзников удовольствия?

И все-таки почему угры не удрали?

А не удрали они, потому что вмешались булгары.

Ну как вмешались… Выкатили с дворов две телеги, перегородив улицу.

– Плохие люди, – сказал здешний староста-голова. – Лучше им не жить. А вы – хорошие.

Староста говорил по-словенски. Как и все булгары.

Конечно, угры были плохими, а варяги с нурманами – хорошими. Никого не убили, за провиант заплатили щедро: трофейными угорскими конями. Девок… Нет, девок, конечно, попользовали, но по обоюдной доброй воле и с отдарками.