В прозе она баюкала котиков Бота и Вата, укутывала шалью измученного сына, видела лица сосен. Каждое нечеловеческое существо, каждый предмет получал нежное касание словом. Ее материнство разворачивалось в творимом ею мире, она и была матерью тому, что собственной волей поместила в текст.