Иными словами, чтобы не нарушать заведенных правил, я должен идти против велений природы. А венчает всю эту историю то обстоятельство — точнее, трагедия, причем наша общая, — что теперь даже не нужно сверяться с обычаем, поскольку этот проклятый обычай уже впитался в мельчайшие поры нашего существа, как чернила впитываются в промокашку, он вселился в меня и стал такой же неотъемлемой частью меня самого, как, скажем, почки, или родимые пятна, или желудочная кислота. И так происходит со всем. Придет мне, скажем, желание запеть на улице — нельзя, будут смотреть как на идиота. Захочется потянуться на улице — тоже нельзя, понятно, за кого меня примут. Или возникнет желание, вот, к примеру, прямо сегодня, сей божий день, не вставать с постели, а поваляться, понежиться под теплым одеялом, — опять же нельзя. Ибо обычай гласит: не ленись, в то время как праздность для всех нас — самое милое состояние. В самом деле, разве есть у нас долг важнее, чем прекрасное самочувствие. Тот, кто скажет, что это не так, не просто дурак, а дурак беспросветный. Хорошо, замечательно себя чувствовать — да это же величайшее дело. И надо быть законченным идиотом, чтобы не понимать величия этой мысли!»