Он казался человеком с содранной кожей, мучительно страдающим от каждого прикосновения жизни. Слова сливались в единый стон, крик боли. В его исполнении Ежова сочетались холодная, почти надменная уверенность и внутренняя хрупкость, бесстрашная душевная обнаженность и почти жесткая и беспощадная исповедальность. Даль в этой роли был воплощением бунтующего, страдающего духа человеческого… Даль репетировал с максимальной трагической самоотдачей. Он был олицетворением горестной, мучительной, исступленной и в то же время прекрасной одухотворенности. Я чувствовал, что выступление Даля в этой роли станет событием…»