Ты что, Веденей, язычник, что ли? Открест?
Веденей сел у огня по-татарски, положил ладони на колени и, глядя Осташе в глаза, пояснил:
– Нет, я не открещался. Я Исусу кланяюсь, Спасу. Но таинств не приемлю. Я в людей не верю. Сквозь людей благодать не пройдёт, испоганится, а потому с Господом я напрямик говорю, вон через дырку в вакоре, как вы через икону иль через наставника. Пока я был на Чусовой при деле, то держался спасовского толка. А здесь, под Костёр-горой, ещё дальше пошёл в глухую не́товщину, даже бабушкино согласие отринул. Таких, как я, вы называете дырниками – за то, что мы сквозь дыры молимся.