Говнюки они все», – подумал Джон. Прошел целый год, Репейник раскрыл три дела – хорошие, заковыристые были дела, и за них хорошо заплатили, больше, чем он заработал бы в Гильдии, – но говнюки остались говнюками, а обида – обидой. «Кто же настучал?» – в тысячный раз спросил себя Джон. Ни на минуту не раскрывался, ни своим, ни чужим, работал себе и работал… А кто-то пронюхал и сдал. Уж точно не Баз Клифорт, он был к тому времени уже год как мертв, отправился к богам следом за своей полоумной мамашей. Значит, кто-то из Гильдии.

«Ведь мог узнать – кто. Вместо того чтобы развернуться и дверью хлопнуть, мог тогда в кабинете шагнуть вперед, к Донахью, схватить за руку, прочесть шефа (бывшего шефа), выудить всего одно имя. Да что толку? Ну, знал бы доносчика. И что с ним делать? Морду бить? Драться на рапирах? Застрелить в потемках? Глупо. Карьеру не вернешь. Да и Донахью злить не стоило, он ведь уже в курсе был, зачем я прикасаюсь к людям.

По сути, неплохо он со мной обошелся. „Я тебя понимаю, Джонован, и ты пойми. Это ж безумие – ублюдка в деле держать. Сегодня про тебя двое знают, я в том числе, а через неделю будет шептаться вся Гильдия. А что заказчики скажут? Прости, но… Выхода другого нет. Со своей стороны обещаю: буду молчать до смерти, через меня никто не проведает. Не хочу тебе жизнь портить“. Я злился, глядел волком, а он треснул кулаком по столу и выпалил: „Да ведь сам уйдешь! Сбежишь, вернее! Не выдержишь, с тобой за руку здороваться перестанут, будут как чумного сторониться!“ Ну, я и ушел. Встал, ушел. Дверью хлопнул. Да»