Двойственность структуры самоопределений. Основной тон массовых настроений в 2017 году, как и в предыдущие годы, описывается формулой пассивной, снижающей адаптации: «Жить трудно, но можно терпеть» (рис. 22.1). Такие ответы постоянно дают 55–60 % респондентов (исключение — 1998 год, когда доля ответов «терпеть такое положение вещей уже невозможно» подскочила до 60 %). Доля мнений «все не так плохо и жить можно» после 2009 года стабильно держится на уровне 26–27 %, лишь на пике крымской эйфории она поднялась до 35 %78.
Обращаясь к динамике разных компонентов ИСН (рис. 15.1), мы видим периодически наступающий разрыв между одобрением действий власти и низкими (то есть негативными) ожиданиями ближайшего будущего (материального положения своей семьи и экономического положения страны в целом), причем это расхождение достигает своего максимума именно в фазах массовой националистической эйфории 2008–2009 и 2014–2015 годов (особенно в последнем случае).
Такие расхождения в структуре массовых оценок респондентами своей жизни означают, что мы имеем дело с двойной системой координат или двойной рамкой восприятия положения вещей (frame of reference): один план — это общие оценки и перспективы страны, они заданы безальтернативностью государственно-патерналистских установок, символической значимостью деклараций («Россия встает с колен», «мы возрождаемся в качестве великой державы») и верой в постоянные заверения властей в том, что все будет хорошо (в обещания повысить уровень жизни в полтора раза, создать 25 млн рабочих мест в инновационной экономике, увеличить продолжительность жизни в результате «майских указов» президента). Это не просто казенный оппортунизм, вера в лучшее будущее задана гораздо более глубокими слоями советской социалистической культуры и инерцией институтов массовой социализации. Другой план социальных определений ситуации обусловлен практическими интересами частного существования, трезвыми, лишенными иллюзий представлениями, касающимися конкретных текущих дел и забот обыденной жизни.
Обращаясь к динамике разных компонентов ИСН (рис. 15.1), мы видим периодически наступающий разрыв между одобрением действий власти и низкими (то есть негативными) ожиданиями ближайшего будущего (материального положения своей семьи и экономического положения страны в целом), причем это расхождение достигает своего максимума именно в фазах массовой националистической эйфории 2008–2009 и 2014–2015 годов (особенно в последнем случае).
Такие расхождения в структуре массовых оценок респондентами своей жизни означают, что мы имеем дело с двойной системой координат или двойной рамкой восприятия положения вещей (frame of reference): один план — это общие оценки и перспективы страны, они заданы безальтернативностью государственно-патерналистских установок, символической значимостью деклараций («Россия встает с колен», «мы возрождаемся в качестве великой державы») и верой в постоянные заверения властей в том, что все будет хорошо (в обещания повысить уровень жизни в полтора раза, создать 25 млн рабочих мест в инновационной экономике, увеличить продолжительность жизни в результате «майских указов» президента). Это не просто казенный оппортунизм, вера в лучшее будущее задана гораздо более глубокими слоями советской социалистической культуры и инерцией институтов массовой социализации. Другой план социальных определений ситуации обусловлен практическими интересами частного существования, трезвыми, лишенными иллюзий представлениями, касающимися конкретных текущих дел и забот обыденной жизни.
