Робот совершает военное преступление. Кто за это ответит? Генерал, который его отправил? Государство, которое им владеет? Компьютерщики, которые его запрограммировали? Промышленник, который его построил? Обитатели этого тесного мирка, скорее всего, будут переводить стрелки друг на друга. Военачальник всегда может сказать, что он не отдавал приказа роботу и в любом случае его больше не контролировал. Государство — собственник машины, в его юридическом статусе «хранителя имущества», несомненно, будет нести часть ответственности, но оно сможет, сославшись на то, что ущерб связан с дефектом производства, переложить ее на промышленника, который в свою очередь попытается свалить все на программистов в случае обвинения в причинении ущерба третьему лицу. Останется только сам робот: в этом случае придется сажать в тюрьму машину, приписать ему человеческие мотивы поведения и после процесса казнить в общественном месте, подобно преступной свинье, приговоренной к смерти за убийство ребенка в 1386 году в деревне Кальвадос [509]. В чем, конечно же, будет не больше смысла, чем бить и оскорблять мебель, о которую мы ударились, чтобы отбить у нее желание повторить нечто подобное.

Если коротко, то мы получим целый набор ответственных и безответственных лиц, которым будет крайне сложно приписать авторство убийства. Больше никто не будет нажимать на кнопку, нужно будет отыскать в хитросплетениях — как юридических кодексов, так и программных кодов — ускользающий субъект.