Не станет оптимистом и после войны. В июне 1961‑го напишет, что надежд на Германию после 1945‑го у него не было, все было столь болезненным и угрожающим, что можно было потерять веру в человечество и желание сотрудничать: «Но именно из этой депрессии у меня вырастают упрямство и дерзкое желание продолжать делать то, что выглядит бесполезным» [141].