Отстранившись от всех звуков, ложусь на спину и погружаюсь в губчатый матрас. Отгоняю тревоги, позволив себе насладиться томительной болью, поселившейся в теле благодаря Ильриту. Пусть я больше не нуждаюсь во сне, вряд ли это помешает мне сегодня ночью погрузиться в грезы.
Сквозь отяжелевшие веки замечаю какое-то движение и поспешно убираю руки от тела. Меня прошибает холодный пот, но, к счастью, ему не удается погасить нарастающий жар. Быстро перевожу взгляд на мужчину, который завис возле входа на балкон.
Вот и он, во всей своей красе. Можно расслабиться.
Ильрит смотрит на меня так, будто хочет проглотить целиком. Или неспешно смаковать, откусывая по небольшому кусочку. Не говоря ни слова, он плывет ко мне и устраивается рядом.
Никогда еще простой поцелуй не казался настолько восхитительным, запретным и в то же время отчаянно желанным, но, как только я пытаюсь проникнуть языком ему в рот, Ильрит отстраняется. Подвинувшись, он прижимается виском к моему виску, и дальнейшие слова звучат так, будто герцог шепчет их мне на ухо.
– Помнишь, я как-то обещал преклонить колени пред алтарем твоих бедер?
– Да, – отвечаю я. Он неуверенно вглядывается в мое лицо, силясь понять, жива ли еще та женщина, с которой связаны эти воспоминания. – Это случилось на пляже, когда мы пришли туда в первый раз, – добавляю, чтобы доказать: я действительно помню, несмотря на то, кем стала и чего лишилась.
– Да. Сегодня вечером я пришел, чтобы исполнить обещание.
Я вспыхиваю всем телом, но вовсе не от смущения. Герцог снова принимается целовать мое лицо и шею, и мы начинаем двигать сцепленными руками, чтобы доставить мне удовольствие. Потом Ильрит слегка отстраняется. Я смотрю ему прямо в глаза – пусть видит, как я достигаю вершины наслаждения.
Герцог тянется к моей груди. Я выгибаюсь дугой, тянусь к нему, страстно желая прижаться сильнее. Я жажду большего.
В голове словно сгущается туман, но мне это нравится. Сейчас я могу сосредоточиться лишь на нем и на ощущении его близкого тела.
Вдруг Ильрит замирает, глядя на меня с безмерным восхищением; так, словно любит меня. Но, конечно, такого не может быть. Мы ведь оба знаем, что за судьба нас ждет.
Но здесь и сейчас меня это не волнует. Думаю, его тоже – ведь он со мной. И вовсе не потому, что хочет что-то взять. Я уже отдала ему все, что у меня оставалось: подарила тело, поделилась мыслями, вручила свою жизнь. Ничего другого я попросту не могу обещать, так что он, потворствуя моим желаниям, ничего не выиграет.
Очевидно, герцог здесь, поскольку сам того желает. Ни больше ни меньше. Идеально в своем роде. Я всегда оценивала себя и свою ценность с точки зрения того, что способна предложить другим, и мысль о том, что Ильрит просто хочет меня, без каких-то скрытых мотивов, является в высшей степени притягательной.
И я точно так же хочу его. Этой мысли, подкрепленной настойчивыми движениями его пальцев, хватает, чтобы довести меня до грани. Впиваюсь ногтями Ильриту в плечо, прижимаюсь к нему всей грудью и поднимаюсь над кроватью, на