В июне 1941 года гувернаментализация Советского государства достигла апогея. Страна превратилась в общество государственной дисциплины, а ведомственность стала главным врагом дисциплинарного порядка. Война укрепила режим и удвоила контроль над населением. Теперь это была не просто государственная дисциплина, но дисциплина военная: «Дисциплина в хозяйстве во время войны не может уступать железной воинской дисциплине на фронте» [420]. Центральные газеты вещали о триумфах советских заводов и предприятий, работающих на нужды фронта и обороны. Все хозяйственные организации перестраивались под новые правила: «Аппарат наркомата, главка, завода должен чувствовать себя частью военного аппарата нашего государства» [421].

Вместе с переустройством хозяйственного аппарата изменялся и советский управленец. В первые месяцы войны произошло развитие устоявшейся в предвоенные годы мысли о хозяйственном руководителе, который нацелен на практическую деятельность и государственную дисциплину. Военная рационализация также делала акцент на внеканцелярском и внебюрократическом стиле руководства. С этого времени (у)правление действием по-настоящему становилось искусством (у)правления:

Поэтому так же, как от военных командиров требуется сейчас высокое военное искусство в борьбе с врагом, — от командиров производства, хозяйственного аппарата требуется большое искусство маневрирования производственными мощностями, умение выжать из техники все, что она может дать, большая мобильность и оперативность в выполнении правительственных заданий [422].

Более того, этот тип управленца получил права свободы действия и решения в зависимости от ситуации на местах. Рациональность в период войны трактовала государственный интерес, который прежде ограничивал стиль управления, как независимость и свободу действий хозяйственника.