В своей более ранней книге «Человек без бессознательного» я уже ставил вопрос о том, что остается от отца в эпоху, ознаменованную его «испарением»6. Наше время действительно характеризуется окончательным упадком Эдиповой фигуры отца, которая позволяла существовать союзу между Законом и желанием на основе безусловной ценности образа pater familias7 как для семьи, так и для общества. Его фаллическая сила напрямую вытекала из могущества Бога-Отца религиозной традиции, сплетая Закон и желание в метафорически ­обоснованный союз. Лакан по-своему выделял этот союз в теории «Имени Отца», согласно которой исключительно символическая власть Закона кастрации превосходит реальную фигуру отца. Имя Отца — это не настоящий Отец, а абсолютный символ, действующий на фоне отмены настоящего отца. Там, где есть Имя Отца, настоящий отец мертв. Но если реальному отцу удалось выжить, как при психозе, он проявляет непристойную и разрушительную силу, полностью проти