Я направляю ее руку, и она качает головой, но лишь слегка. Заношу нож над собственной грудью – и пульс трепещет под острием готового к удару клинка, – а другой рукой все сжимаю в мольбе ее колено.
– Нет, – говорит она с дрожью в голосе.
И отдергивает руку.
Скручиваю край ее подола в кулаке. Он влажный после ванны, где в отчаянных судорогах барахтался напоследок Агамемнон. Она убила главу всей Греции, предводителя флота из тысячи кораблей, так долго заполонявшего троянский берег. А с женщиной и подавно не убоится покончить.
От знакомой, монотонной боли ноет голова. Увечью этому зажить не дадут, вечно зиять рваной ране, которую неумолимый Аполлон вскрывает вновь и вновь, насилуя мой разум. Ищу способ показать ей это, объяснить. Мне бы просто прекратить эту муку. Клитемнестра добра, уверяла Елена. Из последних сил надеюсь, что так и есть.