В другом месте Валин проникся бы отвращением к одним солдатам, полюбил бы других. Здесь, на стене, слова «неприязнь», «любовь» звучали глупо, бессмысленно. Можно ли возненавидеть человека, который стоит с тобой рядом, обливаясь потом и раз за разом спасая тебя своим окровавленным копьем? Может ли он тебе нравиться? Эти слова здесь попросту неприменимы. Они для иного мира — того, где людям доступна роскошь выбирать друзей, где можно уйти от того, кто сказал или сделал что-то не так. К концу четвертого дня всем им было невозможно уйти, невозможно бежать, невозможно судить кого-то иным, не кровавым судом.