Твои объятия, очень резкие, поцелуи всегда стремительные, как в советском кино, когда немного больно щекам. Твои подарки — куклу Золушку, которую можно было переодевать, Карлсона, которого я всегда наказывала за непослушание — как и ты меня — лозиной дерева ивы, растущей под нашим окном и всегда зеленеющей раньше других лозин по весне…
Я открываю глаза, и теперь у меня есть силы улыбаться тебе и говорить с тобою мягче.
Я поддерживаю в себе искусственно те чувства, которые не имею права потерять.