— Презренный раб жил слишком долго, — бормочет он себе под нос и, описав в воздухе аккуратную дугу, с силой опускает клинок на чертежный стол. Тот вонзается в доску и вибрирует, а бледная древесина в разрезе сияет, как открытая рана.
Я с подозрением кошусь на мужа.
— Опять ты Шекспира читал.
Эфраим пожимает плечами и высвобождает клинок.
— Мне нравится, как он формулирует оскорбления.