К своему стыду, я поймал себя на сочувствии пропавшей подруге. Мне, как доктору Карлы, тоже требовалось быть нужным, требовалось признание моей роли – хотя бы как флангового участника ее битвы. Однако у Карлы едва хватало эмоциональных сил на то, чтобы держаться самой, делиться с другими ей было нечем. Борьба с лейкемией настолько захватила ее личность и стала делом сугубо внутренним, что все остальные казались ей призрачными сторонними наблюдателями: это мы были зомби, бродящими за пределами ее головы. Регулярные посещения больницы начинались и заканчивались неловкими паузами. Каждое утро я шел по расчерченным зимним светом больничным коридорам, чтобы взять у пациентки очередной образец костного мозга, и в какой-то момент начал чувствовать, как на меня наваливается ужас, свинцовая тяжесть, граничащая с сопереживанием.