Правда, вскоре мы укрыли операционное поле, и разум возобладал – ведь теперь я видел только операционную рану – собственно то, что я вижу ежедневно. Просто рану. Без лица, без признаков какой-либо принадлежности к личности, в этом операционном поле не было ничего тревожного и пугающего. Я был сконцентрирован как никогда.