Какое-то время Фэйли пристально присматривалась к Перрину, и ему даже показалось, что она... Но нет, Фэйли, конечно же, не мог­ла испытывать неловкости, хотя от нее и исходил такой запах, словно она не была уверена в себе.

— Я сказала тебе, что поеду, — промолвила она наконец, вздернув подбородок. Ласточка, выгнув шею, принялась выплясывать, но Фэйли успокоила лошадь одним движением коленей, кажется даже не заметив этого. — Что поеду — говорила, но ни словом не обмолвилась, как далеко. Попробуй скажи, что это не так.

Перрин вообще ничего сказать не мог. Она была так красива, что у него дыхание перехватывало. Видеть ее, любоваться ею — это все, чего он хотел. Он чувствовал запах ее свежего пота, смешанный со слабым ароматом травяного мыла, и не знал, смеяться или плакать. А может, смеяться и плакать одновременно? Он желал вобрать в себя весь ее запах.

Фэйли сдвинула брови и продолжила:

— Они уже были готовы выступить, Перрин. Честное слово, были готовы, мне даже никого уговаривать не пришлось. Их троллоки почти не трогали, но они видели дым и понимали, что к чему. А мы — Байн и я — торопились изо всех сил и добрались до Сторожевого Холма еще до рассвета, а как только солнце взошло, пустились в об­ратный путь. — Хмурое выражение на ее лице сменилось горделивой улыбкой. Удивительно красивой улыбкой. Темные глаза девушки сверкали. — Они последовали за мной, Перрин. Пошли за мной! Даже Тенобия никогда не водила войска на битву. Как-то раз — мне тогда исполнилось лет восемь — она было вознамерилась, но отец потолковал с ней один на один в ее покоях, и, когда он отправился в Запустение, она осталась дома. По-моему, — добавила Фэйли с гру­стной улыбкой, — вы с ним порой пользуетесь похожими методами. Тенобия даже спровадила его в ссылку, но ей было всего шестнадцать, и через несколько недель Совет лордов убедил ее изменить это опрометчивое решение. Она позеленеет от зависти, когда я ей расскажу. — Фэйли снова умолкла, потом собралась с духом, подбоченилась­ и выпалила: — Ну а ты что, язык проглотил? Собираешься что-нибудь сказать или так и будешь сидеть да таращиться, чурбан волосатый? Я ведь не обещала тебе уехать из Двуречья. Это ты говорил, а я ничего подобного не обещала, поэтому не за что на меня сердиться. Ты вздумал отослать меня, потому что решил, будто сложишь здесь голову. А я взяла и вернулась, чтобы...

— Я люблю тебя.

Это единственное, что он смог вымолвить, но, как оказалось, большего и не требовалось. Едва Перрин успел произнести эти слова, как Фэйли подъехала к нему вплотную, обняла и прижалась лицом к его груди — изо всех сил, словно хотела его раздавить. Он неж­но гладил ее темные шелковистые волосы — просто ощущал их под рукой, и этого было достаточно.

— Я так боялась, что не успею, — промурлыкала она, уткнувшись в его кафтан. — Эти парни из Сторожевого Холма поспешали изо всех сил, но, когда мы добрались до Эмондова Луга, вы дрались уже у самых домов, да я еще и не сразу тебя увидела... — Она поежилась и умолкла, но, когда загов