ненавидела такие минуты — минуты, когда людям открывалась правда и они начинали тут же оплакивать меня, живую, ведь я становилась для них ущербной.
Но взгляд Вейла был твердым.
— Все, что ты пожелаешь дать, — медленно повторил он, словно хотел убедиться, что я поняла. — Я приму все.
До того я не сознавала, что всю свою жизнь ждала именно этих слов.