Сказала, что любила только его. И все это была большая ошибка, из-за которой она страдает каждый день. Что все это было ради меня и Нордвуда. Сказала, что заберет его, когда он сможет простить ее. И попросила передать мне, что стены Бастиона крепче стали. За ними мое наследие, которое она передать мне не успела. Он так сказал. Я не поверил. Решил, что он из ума выжил. А он сначала ворчал. Ругался на мать. Потом начал рыться в ее вещах. Показывал ее старые записи. Рассказывал о ней без умолку все, что помнил. И это будто забирало из него жизнь. Я злился. А он все говорил и говорил. А вчера утром лег. Вот так. – Он кивнул на отца. – И сказал, что прощает маму. Заснул и не просыпался до этого момента.
– Ив. – Гвин покачала головой. – Ты должен был прийти ко мне раньше. Не к Мейхартам. Ко мне, Ив.
Ей захотелось протянуть руку. Коснуться густых темных волос, влажных от растаявшего на них снега.
Иврос поднял на нее глаза.
– Ты можешь ему помочь? – В вопросе теплилась надежда.
Гвин с трудом разлепила пересохшие губы.
– Ашада, – вновь тихо позвал Сархис.
Он говорил так тихо, что Гвин пришлось наклониться к нему.
– Ашада, ты помнишь Терновый Бастион? – Он улыбнулся. – Скажи. Ты помнишь?
– Да, – зачем-то ответила Гвин, гладя сухую морщинистую руку. – Я помню.
Сархис усмехнулся.
– Я тоже. Ты была так красива. Моя лесная ведьма… Прости меня. – Он сипло закашлялся. – Моя импери… Если бы я только знал, не забрал бы… Я бы прожил с тобой там всю жизнь…
Он