«Танцующий философ» признавался, что поверит «только в такого Бога, который умел бы танцевать», и считал потерянным «день, когда ни разу не плясали мы!» [6] Он имел в виду — комментировала Айседора — не пируэты и антраша, а «выражение жизненного экстаза в движении».