й. Не то чтобы пришлые выглядели прямыми обидчиками. А вот поверенными людьми того же Телепени... «Выноси злато-серебро, копчёных шокуров, яйца утиные! Волей отдашь — охотой возьмём, волей не отдашь — неволей возьмём!» Зря ли саночки приготовлены: богатый откуп везти...

Незваные гости остановились вежливо, на последнем снегу. Скинули куколи, сдвинули меховые личины. Передовой нагнулся отвязать лыжи. Тот, что волок чунки, круглолицый, кормлёный, вышел к тыну. Набрал воздуху.

— Здорово в избу, насельники! Верно ли соседи ваши указывают, будто здесь Отава живёт, сын Травин?

Ответил Щавей:

— А что за дело вам, люди дорожные, до батюшки моего?

— Нам...

Пришлый замялся. Его товарищ выпрямился с лапками в руках:

— Нам-то дела вовсе нету, а вот отцу нашему, великому котляру, дельце малое есть.

Мораничи!

— Ух ты, — осел голосом Щавей.

Работники начали тихо переговариваться. Глядели на большака. Отава сам с радостью оглянулся бы на кого-то, властного судить и решать, но было не на кого. Стало жарко, захотелось снять шапку, вытереть лицо. Он так и сделал.

— Что встали, лодыри! Отворяй добрым гостям.

Запели скрипучие вереи, торопливо разъехались створки ворот. Для этих захожней не калиточку открывать стать...

Тайные воины вступили во двор.

Дворнягам вовсю отзывались в собачнике ездовые упряжки.

Мигом выбежала чёрная девка, сбоку подскочила к гостям. Чистым веничком обмела кожухи, жёсткие от мороза и снега. Сбила с валенок корки, наросшие перед путцами лыж, бросилась чистить саночки.