Но если истина заключалась в том, что я всегда должна была ждать, а он при этом мог так и не появиться, если именно такое положение вещей оказывалось правильным и единственно возможным решением для нашего уравнения, то в таком случае я предпочитала себя из этого уравнения исключить. За свое доверие я рано или поздно неизменно расплачивалась полным, ничем не исправимым одиночеством. Осознанием, что я совершенно одна. И выход из уравнения не спасал от этого осознания, вовсе нет. Но если я все равно в конечном итоге оставалась одна, если никогда не существовало руки, которая могла бы подхватить меня в тот момент, когда это казалось жизненно необ